За один поход Василий Темный сломил гордыню Великого Новгорода, казнил обидчика Шемяку и повелел после того называть себя Великим князем Всея Руси.
Перед казнью он ослепил Дмитрия Шемяку и спросил: «И как тебе теперь в темноте?» Ответил Шемяка гордо: «Плохо, но не от тьмы, только боль слепит. Так и вотчина, тобой созданная, будет корчиться в слепоте, отчего не пробиться ей к свету. И будь ты проклят во веки вечные за то, что спокойную тьму возвысил над яростным светом!»
После такого проклятия Василий Темный правил еще шестнадцать лет, а в княжестве налаживалось успокоение.
И сын его, Иван Васильевич Третий, правил тихо и смирно, даже битва великая, как предвещалось, не была: в лета 6988 (1480) дружины Василия Третьего подошли к Угре, встретились там с казацкой Ордой, простояли друг против друга до белых мух и разошлись восвояси, долгим оказалось стояние, только не отважились ордынцы нападать первыми, а князь Иван сказал: «Лучше худой мир, чем добрая ссора». Покорились ему безропотно ближние ордынцы, Тверь и Вятка, Пермь и Новгород. В землях этих князья не почитали более воеводские привилегии, а боярские, когда отвечать не за что, а судить от имени Великого князя сподручно по «Судебнику», который издал отец Ивана Василий Третий. От княжения такого простому люду становилось горше и горше, да еще поповская власть стакнулась с боярской и давила народ двойным спудом. Одной рукой запугивали попы властью великого князя Московского, другой — властью божьей на небе, и негде стало искать им защиты…
Было затишье на Руси, и казалось, оно пришло перед великой бурей. Некогда славные роды русичей затмевались, а бывшие холопы Шуйские (бояре Хуйские) возвеличивались. Нарастало теснение между русичами истинными и пришлыми, который был народом с далей, нагл, пронырлив и безжалостен к русским святыням.
Когда Иван Васильевич был венчан на великое княжество уже не князем, а Государем в лета 7055 (1547) года, при малолетстве его управляла державой Рада, где сплошь занимали посты государевы Захарьины, Романовы и Шуйские., От имени «Государя Всея Руси» издавались указы, и сами они чрез многочисленную родню свою те указы чинили. Народ роптал сильно и много бежал в казацкую Орду, укрепляя ненавистью своей казацкую вольницу. В лета 7060 (1552) года уговорили Государя раз навсегда покорить Казань, последнюю столицу казацкую, чтобы навсегда лишить казаков оседлости, чтобы распылились они по весям, а городов не имели, чтобы не прельщались холопы их свободой.
И был тогда при Государе монах, который прилепился к царю неведомо, а попы его не задевали, потому что силу он имел внутреннюю, необычную. Звали его Пармен. Не задевали его — Захарьины и Шуйские благоволили монаху, но окрестили, дав имя при крещении Сильвестр. Был он великоучен, верно толковал христово учение, и разговоры шли, будто принес Пармен веру эту из Византии, сильней той, что укрепилась на Руси. Только подслушал тесть царя Ивана Роман Захарьин чудные слова монаха Сильвестра: «Надо ли уничтожать корни священной лозы, если плодами насыщаться можно, а на земле той вырастут тернии?» Царь Иван отвечал: