Судских кольнула ревность. Выходит, его побоку, на порог не пускают, а Момоту вверены ключики и тайны.
— Перестань лапшу на уши вешать! — разозлился Судских. — Зазнался Гречаный, а ты про секретность мелешь. В стране опять бардак, а он царя-батюшку изображает!
— Я откровенен с тобой, — урезонил Момот. — Я бескорыстно предложил тебе участие, а ты брыкаешься. Я-то помню о тебе и твоих уникальных способностях.
— Сумбур, — ответил Судских и действительно не понимал: верить Момоту или нет, что он всего лишь прикрывает красивыми словами простецкое желание сбить компашку из своих и красиво исчезнуть. Не поеду — решил Судских.
И получил удар под дых:
— Со мной Луцевич Алька, — промолвил Момот. — И еще кое-кто.
Опять ревность.
— Кто?
— Пока не скажу. На острове увидишь сам, — посулил Момот таинственно. — И будешь очень рад встрече. Давай приводи мысли и вещи в порядок, и в путь.
Любой рефери скажет: Судских встречу по очкам проифал.
Дома у Лаймы был такой прозаический вид, словно весь разговор состоялся при ней.
«Уж дядя Жора поработал тут заранее», — отметил он не без досады. Доводы Момота основательны.
Отказавшись от ужина, Судских поднялся к себе в кабинет. Лайма — ни слова, зато старший, Петька, притащил за собой младшего, Карлушку. Они без церемоний забрались с ногами на диван, наблюдая за отцом. В доме Судских не принято было ругать детей или срывать на них плохое настроение.
Стали играть в гляделки, но по-взрослому. У пацанов мамкины зыркалки, темные и настойчивые. В четыре глаза они быстро справились с папаней.
— А что, чеграши, — спросил он, проиграв этот поединок. — Вы бы не прочь уехать на маленький остров и пожить там в свое удовольствие?
— Я согласен, — по-взрослому ответил старший. — А Карлушку я уговорю. Он согласен.
Судских рассмеялся. Железная логика сильного.
— А мама?
— Мама ждет третьего братика, — вставил младший. — Ей надо на курорт. В Москве очень сыро.
Судских развел руками.
— В этом доме все знают раньше папани. Тогда уж скажите мне, куда мы собираемся ехать?
— А это знаешь только ты, — ответил Петька.
Маленький дипломат развеял сомнения отца окончательно.
— Принимается, — кивнул Судских. — А день отъезда мы с маманей согласуем.
«Но почему друг Алька помалкивает?» — вспомнил Судских про Луцевича. Пошалив с малышами вволю, он отправил их вниз и позвонил ему.
— А Олега Викентьевича нет, — ответил знакомый и непривычный для холостяцкой квартиры женский голос. — Это вы, Игорь Петрович?
— Я, — недоуменно подтвердил Судских.
— А это Женя Сичкина! — радостно сообщила она. — Сестричку свою помните?