Оками озирался недоуменно.
— А мне кажется, я спал тяжелым сном. Ничего не помню, совсем ничего. Сколько же времени я валялся? День, неделю?
— Э, Оками, — засмеялся Кронид, — два месяца!
Он помог товарищу выйти на свежий воздух. Вместе с ним иначе вдыхал запахи прелой листвы и сырости.
— Еще теплей стало, будто весна…
— Весна и есть, — улыбался ему Кронид. — А я лозу лимонника нашел. Вот чай вкусный будет!
Вместе они сходили на рыбалку, и ужин удался на славу. Оками долго не хотел есть запеченную рыбу, как ни привлекательно она выглядела. Кронид настоял:
— Тебе надо набираться сил.
— Только ради тебя, — ответил со вздохом Оками. — Ты знаешь, японцы привередливы к рыбе, и если отказываются от нее — неспроста это, душа противится.
— Ну хоть маленький кусочек, — настаивал Кронид. Кое-как Оками поел рыбы. Потом пили чай с лимонником, и он наслаждался ароматным чаем. Дотлевали угольки в печурке, духовито разливалось тепло в землянке.
Повинуясь внутреннему желанию, Оками из благородства решил поведать Крониду то, с чем направлялся в Москву.
— Ты знаешь, Кронид, в каком порядке идут цвета радуги?
— Знаю, — кивнул Кронид. — Мы говорили об этом.
— А про обратную радугу знаешь?
— Дедушка Пармен рассказывал, что иногда появляется другая радуга — трехцветка, предвестница беды.
— Это так, — подтвердил Оками. — Завтра я покажу тебе, как находить место, откуда приходит трехцветка. Достопочтенный Тамура открыл эту тайну, но спасти Японию не успел…
Ночью Оками спал плохо, и Кронид прислушивался к товарищу. Он напоил его отваром с лозой лимонника, и Оками успокоился. Лишь под утро сам Кронид провалился в сон, как в яму. Было зябко и не по себе, что-то мучило его.
Проснулся он внезапно: кто-то сказал в ухо: «Не уходи».
— Эй, Оками, — позвал он. — Как ты там?
Он быстро встал и подошел к ложу товарища. Из спальника торчал заострившийся нос, глаза были открыты и не видели его.
— Оками… Как же это?
За ночь лицо сделалось восковым. Кронид открыл дверь, ворвался свет, сомнений не осталось.
Пошатываясь от внезапного горя, Кронид вышел наружу. Он виновен в смерти товарища. Но почему, за что ему такая кара?
Три дня он не находил себе места, высох, не прикасаясь к пище, почернел от горя и необъяснимого чувства вины. На четвертый он соборовал Оками. Для захоронения праха избрал отдаленную землянку, приготовил дрова для сожжения.
Пламя будто взорвалось одновременно со всех сторон, необычно яркое и яростное. Стоя на коленях, Кронид просил Ория заступиться за Оками. Среди мороси прошелестел ответ: упокой его на возвышенном месте, ближе к погибшей родине и небу.