— Ну и как тебе Сириус? — спросил он у Риты тогда.
— Думала, будет хуже, — Скитер уселась на кровати позади Гарри, начиная разминать ему плечи и касаясь сосками его спины. — После Азкабана, знаешь ли, редко дают интервью.
— Но он же дал?
— Да с радостью! — засмеялась она. — Так мило поболтали, будет в следующем номере, кажется. Редактор рискнет, Блэк сейчас всем интересен.
— И тебе? — усмехнулся Поттер.
— О да, — протянула Рита, — мы с ним чем-то похожи. Нас обоих ловили-ловили, да никто не поймал. Кстати, очень долго говорили о тебе — самая общая для нас тема оказалась. Ты и еще анимагия. И...
— Ну?
— Говорить-то он не говорил, но видел бы ты, как он меня рассматривал! — почти гордо поделилась журналистка.
— Не осуждаю, — Гарри завел руку назад, оглаживая женщину вдоль позвоночника. — Есть на что поглядеть.
— Льстец.
— И еще нахал.
— Эй, полегче с руками, юноша! — Рита откинулась на подушку. — Передохни хоть. А пока расскажи мне, как нужно преобразовывать массу в минус?
* * *
Да, обучение анимагии — долгая и сложная штука. У Сириуса ушло на это три года, у Риты — четыре. Но ведь это не повод ей не заниматься, если есть учителя.
Сириус обеспечил списочком книг, Рита помогла их достать и теперь экзаменовала Гарри. Он пока еще только-только завяз в теории, но, в конце концов, это не сложнее школьного курса трансфигурации, а ее Гарри как-то ж сдал.
Он пока что не думал, какой будет его анимагическая форма — но, скорее всего, это не будет олень. Нет-нет, не теперь — если бы он учился анимагии в те же времена, когда овладевал Патронусом, тогда возможно, но сейчас Гарри меньше всего чувствовал себя травоядным.
Слишком уж выдавались клыки.
* * *
Вся эта пастораль была прервана второго августа под действием великого закона подлости.
Он выразился в том, что где-то Поттер не вовремя простыл. Поднимать раскалывающуюся голову от подушки не было никаких сил, и Дадли пошел на пробежку один, пообещав купить чего-нибудь в аптеке на обратном пути. Гарри что-то благодарно промычал и отрубился назад.
Второй раз приходить в себя пришлось в условиях, максимально приближенных к штурму борделя взбесившимися носорогами. Что-то орал Вернон, тоненько голосила Петунья, почти ультразвуком визжал Дадли. И голоса всех троих ну никак не походили на простую семейную ссору.
В одних трусах и очках, зато с палочкой, Гарри ссыпался по лестнице.
Дадли лежал на полу, как куча картошки. Из прихожей тянулась кровавая дорожка, а коврик у его головы пропитался кармином уже почти насквозь. Петунья ползала возле сына на коленях, пытаясь остановить кровь и наложить повязку, но не получалось у нее вообще ничего.