«Интересно, в какое время я вернулся, а, Господь Бог?»
У самого выхода на сиденье первого ряда он увидел газету. Вывернув шею, прочитал дату: 23 августа 1998 года.
Так, приехали… Действительно, самая крайняя точка оверштага. Либо оверкиль, либо…
Шагая по галерее на выход из аэровокзала, он при поминал пояснения Гриши Лаптева на сей счет: «Есть нормальный курс поступательного движения. Будь то один человек, государство или общество. Время от времени его «сносит» влево или вправо от курса. Без усилий вернуться на прежний курс невозможно, мешающие факторы — встречный ветер, волнение или лопух у руля. Чтобы не подвергать судно гибели, капитаны парусников в старину выписывали циркуляцию под ветер влево или вправо и. завершив ее, возвращались на прежний курс. Это и есть коровий оверштаг». В жизни многие-события — точное воспроизведение корабельного пути, когда случаются метания на курсе. При грамотном капитане все обходится вполне сносно, так пояснял Севка, а Гриша Лаптев закладывал в объяснение политический смысл: «Когда есть желающие помешать движению вперед, тогда в точке выхода из циркуляции на курс стоит дядя с ножичком, а то и группка любителей со всякими разными штучками в руках. Кто ловчее, тот и отрезает ножичком или ножницами эту петлю — и псу под хвост все мытарства, которые приходится пережить, совершая разворот на 360 градусов. И тогда этот, с ножичком, становится капитаном».
«Для «Катти Сарк», с ее громадиой площадью парусов. — как заправский мариман, рассуждая Судских, — поворот оверштаг дело крайне опасное. Или как там у нас: «Эх, тройка, птица-тройка!» Какой русский не любит быстрой езды?»
— Игорь Петрович! — окликнули его. Занятый размышлениями, Судских сразу и не сообразил, кто его окликнул. И кто мог встречать его? Случайность?
Двое мужчин подошли с обеих сторон и перекрыли ему дорогу. По вежливым улыбкам, спортивным фигурам и дате под названием газеты он понял: ребята из органов.
— Я вас не знаю, — отступил на шаг Судских.
— Мы знаем вас, — многозначительно подчеркнул один из гэбистов. — Прошу с нами.
Его подвели к черной «Волге», открыли заднюю дверцу.
Господи, как не хотелось ему сгибаться и лезть в этот черный зев! Так много прожитых лет псу под хвост, хотелось убежать к чертовой бабушке, броситься вправо или влево, но Судских стеснили с боков, подталкивая забираться, оверштаг не получится. Да что ж это такое!
— Куда вы собираетесь везти меня? — спросил Судских, сохраняя спокойствие.
— В клинику, Игорь Петрович, — вежливо объяснили сбоку. — В закрытый диспансер дня душевнобольных.