— Все нормально. Игорь Петрович, — несколько удивленно ответил Смольников.
Опуская рукав рубашки на прежнее место, Судских зацепил ногтем браслет часов. Его «Ролекс» был на месте.
Машинально, еще осмысливая затеплившуюся догадку, он взглянул на циферблат. Наручные часы показывали половину восьмого. Стрелки часов на стене гостиной показывали пять минут девятого.
«Вот они, эти сатанинские полчаса…»
Сделав карандашом четыре небольших рисунка, Штирлиц разложил их перед собой и надолго задумался…
Думать было над чем. У Судских не случайно возникла такая ассоциация с вымышленным героем советского супербоевика. Да, придуманный разведчик, но как же он был схож с подлинным генералом Судских! То ли подлинный, то ли вымышленный, в какой ипостаси пребывает, одному Богу известно. Судских давно заглянул в будущее, как читатель в коней книжки, знает все наперед и вынужден размышлять, в какую сторону повернуть будущее.
Всего лишь одна, и существенная, разница была между Штирлицем и Судских. Вымышленный Максим Максимович боролся с врагами нереальными. Можно ли назвать врагом нынешнего президента, хотя зло, причиненное им стране, неизмеримо? Можно ли считать врагом отечества Зюганова, ратующего за справедливость, если его товарищи по партии наломали таких дров в пору своего владычества, сколько по всей России не найти?
И что же надо самой России, если выбирает она себе владыку, который запросто провалит вступительный экзамен в ПТУ, рассуждает об интегральном развитии экономики, а покажи ему значок интеграла, примет его за глисту…
Вот-вот. Как сказал один мудрый еврей: в одних людях живет Бог, в других дьявол, в третьих глисты.
«После Сталина, — вынужден был отметить Судских, — в наших последующих правителях жили только глисты, а если не глисты, то мелкие аскариды — это для страны не достижение».
Судских вздохнул и разложил перед собой четыре карандашных рисунка. Четыре главных претендента на власть.
Когда он размышлял, он любил делать наброски именно простым карандашом. Графитный, граненый, как штык вороненый… Графит — родственник алмаза, мягкий собрат его, но штрихи простого карандаша лучше другого орудия формируют облик рисунка, изъяны натуры видны отчетливее.
Художником себя Судских не считал, однако правило главной детали портрета уловил. Получалось, каждый из претендентов имеет выпяченную уродливость на лице. Подмеченная карикатуристом, она превращает героя в персонаж анекдота. Но какого: длинный нос де Голля — это не остренький стручок Бурбулиса. Если из первого получился галльский петух, задиристый владыка, из второго, кроме шкодливого лисенка, ничего не вышло. Как ни ряди Костю Райкина в одежды Гамлета, уши выдают, и даже ишачок Иа сто очков даст ему вперед по части трагедии.