Открыли первую палату.
— Кто это? — спросил пришелец.
— Не знаю, их привозят под номерами, — пролепетал Толмачев. — Служба администрации президента или по договоренности со службой администрации президента. Я подчиняюсь ей.
— Ладно, — согласился Судских. — Я сам буду называть имена, если служебный долг не велит вам, а врачебного и человеческого вы не соблюдаете.
Улыбка генерала показалась Толмачеву гримасой горгоны Медузы.
— Смотрите, — указал Судских на привязанного жгутами к кровати человека. — Это самый честный человек в стране. По доброте душевной он помог мерзавцу президенту стать персоной, и он отплатил ему черной неблагодарностью. Развязать и привести в человеческое состояние. То ли вы не видели его прежде?
Открыли другую дверь.
— А здесь у вас томится известный академик, который честно сказал Ельцину, что самодурство и безграмотность Гайдара приведут страну на край пропасти. А это — указал он на скрюченного человека на постели в другой палате, — единственный в Думе депутат, кто в одиночку решил биться с алчными коллегами.
— Его только что привезли! — фальцетом воскликнул Толмачев.
— Понял, — поверил Судских. — Как только он сказал: «Мне с мерзавцами не по пути». Здравствуй, Осип Семенович, выходи на свободу, еще не вся Русь сошла с ума.
— Мы с вами знакомы? — На почерневшем лице Забубенного жили только неистовые глаза.
— Еще как, — твердо ответил Судских. — Мне с мерзавцами тоже не по пути. Пошли дальше, — бросил он Толмачеву и вошел в следующую палату. — А это кто?
— Он добровольно, — кое-как выдавил Толмачев.
— А то вам не известно, что операции на шишковидной железе строго-настрого запрещены? Или вам не знаком эффект Эльджерона? Вам, врачу? Его мозг достиг чрезвычайной вершины развития и умирает. Вы его умертвили. Вы сознательно, по приказу свыше убивали тех, кто мог остановить сумасшествие в стране. Вы пособник сатаны, Толмачев! А это что за персонаж? — остановился он на пороге другой палаты, более просторной и комфортной, с телевизором и далеко не больничной обстановкой, с ковром на полу.
— Врач здесь ни при чем, я сам согласился на операцию за сто тысяч долларов, — самодовольно и тоном непререкаемым ответил пациент. — Я депутат Госдумы Вавакин.
— И вам захотелось быть суперменом? — язвительно спросил Судских. — В небожители потянуло?
— А хотя бы и так? — вызывающе сказал Вавакин. — Не вам же одному. Кто вы такой?
— Это уже не имеет значении, — за Судских ответил Толмачев. Попытка разбогатеть окончилась крахом. — Пациента в любом случае оперировать нельзя. — Он помедлил. — У него СПИД.