— Потому что Ионт рассказывал нам с братом древние легенды ардонских горцев о лунном дьяволе, князе Тьмы. Этот темный бог даровал своим самым верным последователям неутомимость в любви, неуязвимость тела, непобедимость в боях и, главное, абсолютную власть.
— И в обмен на что выдавался этот примитивный набор для дикарей, помнишь?
— Так, все на то же, — рассмеялся я. — На кровь первенца. Точнее, на воплощение князя Тьмы в первенце, зачатом от земной женщины.
— А цель дьявола, конечно, неизменна, — подхватил рыцарь, — присоединить к царству Тьмы еще одну провинцию со всеми душами несчастного мира — оптом, чего там мелочиться.
— Ну, да. Так вот, из всего перечисленного набора Ионт не обладал только неуязвимостью тела, как выяснилось в момент его смерти.
— А знаешь, Райтэ, это может оказаться правдой.
Ринхорт надолго задумался и так многозначительно на меня поглядывал, что я пожалел об откровенности и возмутился:
— Эй, не думаешь же ты, что у него получилось?
Честный рыцарь с железным сердцем пожал плечами:
— Думаю, что…
— Никакое я не воплощение! — заорал я, вскочив и хватаясь за меч. — Я — это я сам!
— Да сядь ты. Тьфу, недоразумение сплошное. Ну какой из тебя дьявол? Даже на демона не тянешь, — Ринхорт придирчиво оглядел меня с ног до головы. — Я подумал, что Гончары узнали о поклонении Ионта кровавому божку, потому и не допустили, чтобы у Завоевателя родились обычные дети, в которых мог бы воплотиться "лунный дьявол". Жрецы даже его бастардов уничтожали. Теперь их жестокость хотя бы понятна. А потом они перетянули императора в Сферикал, чтоб уж наверняка сорвать воплощение бога Линнерилла, а заодно получить от Завоевателя раба с какими-то особыми свойствами. Гончары всегда гонятся за двумя зайцами, а ловят трех.
Внезапно он резко поднял голову, всматриваясь в вечереющее небо над верхушками деревьев, выругался:
— Gr'rakhr! Легки на помине! — метнувшись к столбу, перерезал поводья мелькнувшим в руке кинжалом. — На коня, принц! В лес!
Не рассуждая, я вскочил в седло и оглянулся лишь тогда, когда ветки уже хлестали по лицу.
Над верхушками мелькнула тень, слишком большая даже для орла.
— Ложись! — свистящим шепотом приказал рыцарь.
Интересно, как? На полном скаку?
Но вопросы задавать бессмысленно, и, рискуя сломать шею, я натянул поводья, подняв коня на дыбы, и кубарем скатился в толстый слой мха. Перепуганный конь помчался дальше, разорвав тишину возмущенным ржаньем. С неба ему ответил яростный клекот.
Мох перед глазами зашевелился. Он пополз! Влажные пласты мгновенно закрыли предплечья, взобрались на ноги. Я чувствовал, как погружаюсь, словно в трясину. Он резкого запаха, ударившего в нос, закружилась голова.