осень
Вскопав землю на приусадебном участке, я отправляюсь на станцию. В Струнине стоит просторный сентябрь. В деревьях щебечут птицы, готовясь к югу. Кусты у церкви возле станции зелёные снизу, а сверху все жёлтые. Переход цветов внезапен, как будто кустарник охватило неподвижное пламя. Поезд из Москвы отражает далёкое солнце и приближается, раздавая окружающей местности сигналы. Пожилой и подвижный мужичок спрашивает в магазине, что у меня за цветы. Я не знаю про эти цветы ничего, кроме того, что они красивы. «У меня такие же, но только набухли, — радуется мужичок. — Но я забыл, как они называются». Он спрашивает имя цветов у продавщицы, продавщица не знает тоже. «Мне мою любимую, — говорит он. — И «Приму» за четыре пятьдесят». Он получает своё очень дешёвое вино и сигареты, он счастлив, он удаляется по платформе, покачивая бёдрами, как женщина, впереди него заходит солнце и освещает Струнино и окрестности Струнино. Ещё тепло, но небо уже прохладно. Прозрачный воздух делает разноцветные пятна мира ярче, и всё так красиво. В лесных прогалинах прячутся дачные домики, загораживаясь молодыми деревьями. Это поезд уже едет по своей железной дороге.
суворов
Трамвай ехал по Краснобогатырской улице и набирал в себя людей. На одном из трёх сидений между средними дверями сидела старуха. Она держалась за ручку сумки-тележки. На голове её был шерстяной платок, он прикрывал лицо. Старуха проповедовала, пассажиры молчали и смотрели в разные стороны. «Любите друг друга. Возлюбите ближнего, как самого себя, — говорила она отвернувшимся от неё людям. — Ибо и Бог нас любит. Он не пожалел ради нас своего единственного сына, который умер за нас». Голос её был звучным и чистым, память — крепкой, а изложение — связным и выверенным. Она рассказывала о том, как ушел из дома сын, и отец выходил каждый день встречать его у дома, и сын всё не приходил, но наконец пришёл. Рассказывала, как старший брат возмутился тем, что отец приказал в тот день зарезать лучших животных и приготовить лучшую пищу. «Мы думали, что он мёртв, а он жив», — передала старуха ответ отца, когда трамвай проезжал мимо Богородского кладбища. Я представил себе, как это могло быть сейчас, представил отца, выходящего каждый день из подъезда многоэтажного и многоквартирного дома и ждущего на дороге сына, вот на этой самой дороге, вот у этого самого дома, который возвышается над небольшим сквером у кладбища. Деревья ещё сохраняли несколько листьев. Их голые ветви не двигались. Стояли и ездили автомобили. Я представил себе снова, как это могло быть сейчас. «Вы прослушали великую притчу о блудном сыне, притчу о всех нас, — закончила старуха, когда трамвай приблизился к метро.