' Тогда Курлов отделался легким испугом и снова стал продвигаться по служебной лестнице. В 1907 г. он вице-директор и и. о. директора департамента полиции, затем начальник главного тюремного управления. В 1909 г. становится товарищем министра внутренних дел при Столыпине и командиром корпуса жандармов. Полицейская карьера оборвалась в сентябре 1911 г. в связи с убийством Столыпина. Курлов был уволен в отставку с назначением сенатского расследования. В широких думских и помещичье-буржуазных кругах господствовало мнение, что ; Курлов прямо причастен к убийству своего шефа и, следует / сказать, что оно имело под собой достаточно серьезные >: основания >20 9. По высочайшему повелению дело было прекращено, но Курлов оказался в довольно плачевном положении — без денег и без должности.
Война открыла снова некоторые перспективы, но Курлов опять довольно быстро сорвался. В октябре 1914 г. он был командирован в Ригу с правами генерал-губернатора, но уже в августе 1915 г. за очередное злоупотребление отставлен, и по его делу назначили расследование. Снова Курлов оказался на мели, больной и без средств. Его пригрел Бадмаев. Он поселил Курлова на своей даче-санатории, содержал и лечил за свой счет.
Курлов являл собой тип абсолютно аморального и циничного человека. Его везде подводила страсть к неумеренной трате денег,
ради которых он и пускался во все тяжкие, не останавливаясь ни перед какими злоупотреблениями по службе. Еще будучи молодым, залез в крупные долги. Спустив родовое имение, растратил приданое жены, единственной дочери ярославского купца- миллионера Вахрушева. «Он всегда старался показаться богатым человеком, не стесняющимся в средствах»,— свидетельствовал Муратов>210. Все это сделало имя Курлова почти нарицательным. Он стал неприемлем не только в либерально-буржуазных и думских кругах, но даже и в кругах чиновничьей и военной бюрократии.
Естественно, что в такой ситуации и Курлов и Бадмаев пришли к выводу, что им было бы совсем не худо обзавестись «собственным» министром внутренних дел. Тонко чувствуя обстановку и досконально изучив своего друга и клиента, они остановили свой выбор на Протопопове.
В последний раз Протопопов очутился в санатории Бадмаева в качестве пациента осенью 1914 г. Он страдал какими-то сильными нервными расстройствами «с припадками страха и отчаяния», граничащими с сумасшествием. Во всяком случае, его жена однажды «просила Бехтерева выдать свидете [льство] о необходимости опеки над Ал [ександром] Дм [итриевичем] ». Бехтерев отказал, но сам факт показателен. «С осени я вожусь с этим рамоликом,— негодовал по этому поводу брат,— который пишет духовную в пользу жены — свиньи, которая норовит его засадить в дом сумасшедших... Она просила Бехтерева... и Александр] Дмитриевич] это знает»