. То же самое писал Родзянко
и в другом месте. На этот раз царь «внял» голосу Думы — уволил пять (?) министров, наиболее к ней враждебных, «и призваны были к власти наиболее популярные государственные деятели и после сформирования кабинета была созвана Государственная дума в августе месяце 1915 года»>40.
Зная, с одной стороны, хвастовство Родзянко, презрительное отношение к нему царя — с другой, не говоря уже о приведенных свидетельствах, в данном случае весьма авторитетных, можно считать, что Родзянко свою роль явно преувеличил. Об этом свидетельствуют и допущенные неточности: Сухомлинова уволили раньше Маклакова; уволили четырех, а це пять министров; Дума была созвана в июле, а не в августе.
Смысл перемен в составе правительства заключался, конечно, в стремлении успокоить и привлечь на свою сторону Думу и по- мещичье-буржуазную «общественность». «Таким образом, — писал Поливанов, — все перемены в личном составе Совета министров, возникшие под давлением общественного мнения в июне, в течение истекшего месячного периода были закончены, и правительство могло явиться перед Государственной думой, созыв которой решено было приурочить к 19 июля — годовщине со дня объявления войны — в составе, из которого были удалены такие раздражающие элементы, как Маклаков, Сухомлинов, Саблер и Щегловитов» >41.
На этот раз царь, пользуясь выражением Родзянко, действительно «внял», причем настолько, что пошел против воли царицы и Распутина, особенно при назначении Самарина, согласившегося занять предложенный ему пост только при условии удаления «старца». Сработал, если можно выразиться, «государственный рефлекс», подавив на этот раз рефлекс «вотчинный». Но сработал слабо, очень ненадолго и, самое главное, в последний раз.
Прежде всего обращает на себя внимание мизерность уступки, сделанной Думе: она целиком исчерпывалась назначением новых четырех министров. Никакими обещаниями реформ и т. п. произведенные перемены не сопровождались. А главное — был оставлен на своем посту Горемыкин — такая же, если не больше, неприемлемая персона для Думы, как и уволенные министры. В ставке, писал Данилов, вначале предусматривались «более решительные перемены в составе правительства», а именно: уход Горемыкина и замена его Кривошеиным или Сазоновым. Но царь не пожелал расстаться с «милым стариком» >42.
Кроме того, все вновь назначенные министры не только были далеки от либерализма, но являлись людьми весьма правыми, в том числе и любимец Думы Поливанов >43. Самарин был одним из самых авторитетных деятелей Совета объединенного дворянства, человеком крайних правых убеждений. А. А. Хвостов, ставший преемником Щегловитова, также крайний реакционер, к тому же был очень близок к Горемыкину. Наконец, новый министр внутренних дел князь Щербатов, богатый помещик