Нынче утром Шаукат, как только явился в школу, сейчас же спросил:
— Гаухар-апа, теперь синички прилетают кормиться только два раза в день, почему так редко?
— Потому что весна на дворе, на дорогах и на улицах много всякого корма. Видишь, как почернели дороги?
— Вижу, Гаухар-апа. А все-таки пусть прилетали бы почаще. Так интересно смотреть на них.
Наступающая весна принесла резвому Дамиру новые впечатления, а мечтательный Шаукат остается верен своим синицам. Он установил, что птицы прилетают теперь только два раза в день. А когда появится зелень, Шаукат убедится, что синицы совсем перестанут навещать кормушки. В сравнении с другими явлениями жизни все это сущие мелочи. Но они говорят о том, что теперь Шаукат смотрит на мир не рассеянными, пустыми глазами, а сосредоточенными и пытливыми.
А сама учительница Гаухар, не уподобляется ли она своему ученику Шаукату, неуверенно, ощупью, открывающему все новые и новые явления жизни? Одни открытия радуют, окрыляют, другие наводят грусть, тоску или же порождают недовольство, разочарование.
Сегодня Джагфар явился с работы опять сумрачный, нелюдимый.
— Ты что как в воду опущенный? — попробовала пошутить Гаухар. — Весной нельзя хандрить.
— Сейчас еще только март, настоящая весна начнется в апреле. — В голосе Джагфара послышалось не то вызывающее, словно он искал повода к ссоре.
— Нет, апрель — это уже середина весны, — возразила Гаухар. — А иногда весенняя погода вообще очень рано наступает.
— По-моему, все в природе наступает в положенное время. Только глупцам кажется, что они могут управлять временами года.
— О, да ты мудрецом становишься, Джагфар! — нервно рассмеялась Гаухар. — Коли так, ответь мне на один вопрос, который уже давненько висит у меня на кончике языка… Прошлый раз довольно подробно ты обрисовал мне этого типа в очках. А теперь скажи… — Гаухар помолчала, словно колеблясь, продолжать ли дальше. — Скажи, Исрафил Дидаров из той же породы?
Джагфар долгим, испытующим взглядом посмотрел на жену. Вопрос не случайный и задан неспроста. Что она, подозревает, в чем-то Исрафила? Но лицо Гаухар было непроницаемым. И Джагфар хмуро отозвался:
— Я не ясновидец. Если ты слышала об Исрафиле что-либо предосудительное, держи при себе, — когда-нибудь может пригодиться.
— Я не ожидала, что вопрос будет неприятен тебе. Не хочешь отвечать — не отвечай. У меня просто к слову пришлось. Вообще-то Исрафил-абы интересует меня только потому, что ты дружишь с ним.
— Понятно, — буркнул Джагфар и отвернулся. Гаухар многозначительно усмехнулась. Довольно странно, — из-за пустяков Джагфар не стал бы так сердиться. Должно быть, вопрос о Дидарове чувствительно задел его. Тем более хочется знать доподлинное мнение Джагфара о его дружке.