Одни провинции всецело подчинялись центральной власти; другие до сих пор пользовались массой былых прав и привилегий; иные не признавали на деле другой власти, кроме своих феодалов; в одних местах вся политическая, юридическая и религиозная власть принадлежала гугенотам, в других католики кое-как удерживали первенство.
Трудами Генриха Четвертого были устроены мануфактуры, где ткали шелк и атлас и делали ковры; возникли хрустальные заводы, полотно из Бретани и Вандеи во множестве продавалось за границу; в другие страны продавали также пшеницу. Однако постоянные войны наносили всему этому огромный ущерб.
Чтобы рассказать о положении дворянства, лучше всего будет дать слово французскому историку: «Существовало, скорее, две разновидности дворянства: знать — настоящие властители, жадные и воинственно настроенные феодалы, набитые деньгами, с бесчисленными владениями и должностями, составляющие заговоры или уходящие в раскол по любому поводу; и мелкое дворянство — обедневшие и разорившиеся с наступлением мира дворянчики, у которых был выбор либо прозябать в своих пришедших в запустение замках, либо податься на службу к королю или какому-нибудь могущественному вельможе. Между ними пролегла бездна, но было и то, что их объединяло: гордость своим происхождением и чувство чести, которое толкало стольких из них драться на дуэли: 2000 погибнут в одном только 1606 году!»
Необходимо добавить к этой невеселой картине еще одну немаловажную деталь: мира не было не только в королевстве, но и меж королевской четой. Отчуждение меж молодым Людовиком и его супругой Анной Австрийской, сестрой испанского короля, росло и усугублялось. Все громче шептались о том, что королева все же не устояла перед ухаживаниями блистательного фаворита английского короля герцога Бекингэма во время свидания в Амьене…
И в это самое время выросла фигура могучего и сильного волей первого министра при слабом и безвольном короле — Армана Жана дю Плесси, герцога де Ришелье, умного и решительного министра, стремившегося объединить страну, покончить с произволом буйного дворянства и приструнить гугенотов, получавших помощь деньгами и оружием от исконных врагов Франции — англичан и испанцев.
Страна стояла на пороге новой войны. Воцарившаяся в ней тишина была лишь кратким затишьем перед очередной бурей, долгой и кровавой грозой.
Именно в часы этого затишья по дороге к Парижу ехал молодой всадник на старом коне — и вскоре нам предстоит с этим юношей познакомиться поближе…
Возможно ли это? Конечно, возможно, раз оно не исключено.