— Непременно, моя радость, непременно, — торопливо заверил д'Артаньян, радуясь некоторой отсрочке.
— В конце-то концов, все может решиться и более естественным образом, — проворковала ему на ушко Луиза. — Бриквиль, как многие брюзги и скряги, пренебрегающие к тому же супружеской постелью, страдает регулярными разлитиями желчи, и лекарь по секрету мне сообщил, что следующий удар может оказаться роковым…
«Господи боже и пресвятая дева Мария! — взмолился про себя д'Артаньян, не на шутку устрашенный подобной перспективой. — Молю вас: в неизреченной милости вашей пошлите долгие годы жизни де Бриквилю… тому Антуану де Бриквилю, что держит меблированные комнаты на улице Старой Голубятни в Сен-Жерменском предместье… Чтобы уж никакой ошибки не случилось…»
— Вот именно, предоставим все природе и богу, — сказал он со вздохом облегчения. — В конце концов, разве плохи такие вот отношения? В них есть та поэтическая прелесть, которой уделил столько внимания самый замечательный писатель современности, синьор Боккаччио, автор бессмертного «Декамерона»…
— Возможно, — согласилась Луиза. — Вот только… Мне казалось, что Боккаччио, автор «Декамерона», умер лет триста тому… Впрочем, возможно, это был какой-то другой Боккаччио…
— Черт меня раздери, — сказал д'Артаньян. — Неужели, Луиза, вы читаете романы?
— Хочу вам напомнить, милый Шарль, что я происхожу из старого рода, а значит, учена читать и писать. В конце концов, если мадемуазель де Скюдери, особа безусловно светская, пишет романы, отчего другая особа дворянского происхождения не может романы читать? Я читала «Кира Великого», «Клелию», а также «Декамерон», «Амадиса Галльского», стихи господ Маро, Ронсара и Полиде… Конечно, этого недостаточно, чтобы сравниться со столь серьезным знатоком изящной словесности, как вы — а в вас сразу чувствуется таковой, — но и невежественной, смею думать, меня нельзя назвать… Вот вам еще одно мое ценное качество как супруги — вы всегда сможете поговорить со мной о романах и поэзии…
— Это, конечно, достоинство… — растерянно пробормотал д'Артаньян, не на шутку встревоженный тем, что разговор вновь свернул на опасную дорожку. — А что вы читали последнее?
— Увы, последний мой роман остался недочитанным, — печально поведала Луиза, — поскольку ко мне в руки попали лишь полсотни первых страниц без переплета. Но история эта меня крайне заинтересовала, и я охотно одолела бы роман целиком… Написал его испанец по имени Мигель де Сервантес, и повествовалось там о благородном шевалье Дон Кихоте…
— Знавал я в Гаскони одного де Сервантеса, — сказал д'Артаньян. — Правда, звали его не Мигель, а Хорхе-Арандиго-Лусия-Фадрике, и кто-кто, а уж он-то безусловно не мог написать романа, поскольку читать и писать не умел совершенно. Он, видите ли, считал, что подобное умение попросту оскорбительно для знатного идальго и должно оставаться лишь уделом неблагородного народа… Так что это, конечно, не он… Хотя дворянин был безусловно достойный, спесив так, как может быть только испанец, как ни печально признавать подобное гасконцу…