Д'Артаньян с любопытством принялся было разглядывать красовавшиеся на торговце очки — диковинную новинку по тем временам, состоявшую из пары круглых стекол в массивной оправе, удерживаемых на носу сложным приспособлением вроде щипцов, но вовремя спохватился и произнес с видом знатока:
— Видите ли, любезный… Мне нужен «Декамерон» синьора Боккаччио — на французском языке, понятно, и чтобы он был полный, со всеми днями и страницами…
Он впервые в жизни покупал книгу и потому отчаянно боялся сделать что-нибудь не то, но хозяин как ни в чем не бывало покивал лысой головой:
— Вам повезло, ваша милость, у меня как раз остался один экземпляр, который вам обойдется всего в двадцать два ливра…
«Интересно, а тут торгуются или как? — стал лихорадочно размышлять д'Артаньян. — Двадцать два ливра — это, пожалуй, чересчур… Ну, а вдруг торговаться в книжной лавке категорически не принято и противоречит дворянской чести? Черт побери, не обзаботился узнать заранее!»
Он все же решил не торговаться, величественно кивнув:
— Благодарю, милейший. Книгу отошлете на улицу Старой Голубятни в меблированные комнаты г-жи Бриквиль, для д'Артаньяна, кадета рейтаров…
Он видел краем глаза, что незнакомый мушкетер при этих словах вдруг с явным интересом поднял глаза от книги, разглядывая его украдкой, — но и в этом опять-таки не было пока повода для ссоры. А потому д'Артаньян преспокойно продолжал:
— Вы хорошо запомнили адрес?
— Разумеется, ваша милость. Вы любите творения Боккаччио?
— Люблю ли? — негодующе воскликнул д'Артаньян, нимало не кривя душой. — Да попросту обожаю! Надо вам знать, любезный хозяин, что я однажды имел даже случай перекинуться парой слов с этим талантливым сочинителем!
Мушкетер вдруг засмеялся, достаточно громко. Как ни сдерживал себя д'Артаньян, но этого было достаточно…
— Сударь! — сказал он, поворачиваясь к незнакомцу. — Не соблаговолите ли сказать, над чем это вы так потешались, чтобы нам посмеяться вместе?
— Охотно, сударь, — вежливо ответил мушкетер. — Меня рассмешило одно место в этой вот книге… Впрочем, вас оно может и не рассмешить, ибо вкусы и пристрастия — вещь тонкая, индивидуальная…
Все это было произнесено с должной учтивостью, не дававшей даже записному бретёру повода для вызова, — однако в глазах мушкетера определенно таилась насмешка. Д'Артаньян поневоле задумался: а что если он вновь дал маху со своим гасконским краснобайством и этот самый Боккаччио, как уверяла тогда Луиза, и в самом деле давненько уж помер?!
— Вполне с вами согласен, сударь, — церемонно ответил д'Артаньян, окинув незнакомца быстрым и пытливым взором.