— Шхе арсисс аасше шаассс…
Поднимитесь и придите на мой голос…
Шаала аасше шаассс…
Повинуйтесь моему голосу…
Темные капли упали на застонавшую от боли землю. Кровь у темных тоже красная. Но в ночи она угольно-черная. А напитанная силой — сияет крохотными черными звездами.
Таши не стал поднимать костяков или зомби. Ему хватило…
Судорожно выдохнула Льяра. Из-под земли поднимались тени детей. Бледные, прозрачные, невесомые. Детей убили. А затем похоронили, даже не прочитав молитв. А зря… Некромант призвал души всех невинно убитых. Их оказалось много. Примерно три десятка призраков собралось вокруг, и стало так тесно, что неясно было, где кончаются очертания одного призрака и начинаются очертания другого.
— Дамфри! — Льяра подалась вперед, и Хоши схватил ее за плечо.
— Стой! Куда ты!
— Там мой сын!
Таши оглянулся на шум, словно не понимая, кто эта женщина. Потом вспомнил.
— Дамфри!
От скопища призраков отделился один.
— Я разрешаю тебе побыть с матерью до рассвета.
Маленькая тень вгляделась в некроманта. А потом, повинуясь жесту его руки, метнулась к Льяре. Встала рядом.
— Мамочка!
Призраки сохраняют память. А некоторые и вовсе не понимают, что они призраки. Но Таши не допускал небрежностей в работе.
— Мамочка, не плачь…
Таши покосился на Льяру, которая сквозь слезы что-то сбивчиво шептала сыну. И обратился к призракам:
— Я разрешаю. Летите в дом. Даю вам время до рассвета. Делайте с людьми в доме все, что пожелаете.
И белесая волна сорвалась с места.
Таши повернулся к костяным гончим:
— За ними. Никого не убивать. Сторожить.
Три черные тени умчались вслед за белесыми.
Даринель Растеро плакал.
Ему было больно. Последние десять дней он провел под замком. В темной и сырой камере. Его почти не кормили. Рядом сидели другие дети. Видеть друг друга они не могли, зато слышали. Многие плакали, пока не срывали голос. Потом плакать переставали.
Раз в несколько дней за кем-нибудь приходили. Ушедшие никогда не возвращались.
Сегодня пришли за Даринелем.
Мужчина открыл дверь камеры, вытащил Даринеля и понес по коридору. Мальчик пытался извернуться, укусить, вырваться… Куда там!
Силы были не равны.
Мальчика принесли в странную комнату. Дарни она показалась огромной. Вся затянутая темными полотнищами. И с рисунком на полу. В центре рисунка — несколько колец.
К ним его и приковали. За руки и за ноги. Одна рука оказалась точно над каменной плиткой. На нее положили что-то, Даринель не разглядел что. Голову тоже зафиксировали. Тело перехватили поперек пояса. А потом он почувствовал резкую боль в руке. И понял, что там порез. Почувствовал, как потекла кровь. И заплакал. Ему было страшно и холодно. Он понял, что скоро умрет. И позвал маму. А Шамира не приходила. Она металась по кровати, чувствуя боль своего сына. И отдавая ему свою жизненную силу.