Генерал Орешко, он же Бармалейчик, ждал нас в одном из кабинетов, похожих на школьный кружок фотолюбителей, а точнее, телефонолюбителей. Окна были плотно зашторены. На столе громоздился допотопный, с бобинами аппарат. Аппарат обслуживал оператор с землистым лицом машиниста подземки.
Мы вкратце, без романтических подробностей сообщили генералу о наших поисках юного Христофора и сели за аппарат. Щелкнул тумблер, и две бобины, точно чугунные колеса паровоза, медленно, но верно пришли в движение, разве что пара не хватало для полного ощущения поездки по рельсам и шпалам. Наш паровоз вперед лети — в коммуне остановка, ё’!..
Что же мы услышали? Услышали шум городской — шуршание автомобилей, лай собак, крики детей, матерок играющих в футбол. Это был фон. И на нем — банальная беседа матери и сына. Банальная, если не знать, что скрывается за каждым словом. За каждой паузой. За каждым вздохом и выдохом.
Сын. Ма?.. Это я…
Мать. Господи, Рафчик, ты откуда?
Сын. Из Москвы… Пока.
Мать. Рафа, я тебя умоляю…
Сын. Мама, я все решил. Я тебя люблю…
Мать. Если ты уедешь, я… я… не знаю, что сделаю!
Сын. Мама, ты меня знаешь… Считай, я из аэропорта…
Мать (плачет). Нет-нет, так невозможно жить. Если хочешь, я уйду… уйду от него…
Сын. Не надо таких жертв… Я уже совершеннолетний и бегать за твоей юбкой…
Мать. Фредерико с тобой?
Сын. Со мной, со мной…
Мать. Дай ему трубку.
Сын. Он зашел тут… по делам… (Шумный вздох.) Мама, дед мне роднее всех. После тебя. Пойми это. И он меня любит. Как ты.
Мать. Рафик, я не знаю, что мне делать.
Сын. Ничего. Я тебе позвоню, сразу… Я тебя люблю и буду любить…
Мать. Ну хорошо, хорошо… Только прошу, береги себя… О Господи, Рафочка, самое главное, родной… Ты что-то взял. Его. Верни, я тебя прошу.
Сын. А что? Рвет и мечет?
Мать. Раф, я тебя этому никогда не учила.
Сын. Зато он учил.
Мать. Я тебя просто прошу… Прошу… Если ты не хочешь моей смерти…
Сын (после паузы). Ну, ладно-ладно… Ты знаешь, у кого… Только завтра заберешь… Хорошо?
Мать. Да-да… Завтра.
Сын. В семействе Лариных. У младшенькой.
Мать. Понимаю-понимаю… У Татьяны?..
Сын. Татьяна — старшая…
Мать. Ах, да! Да! Возьму…
Сын. Мама, только завтра… Ничего, пусть ему будет наука.
Мать (плачет). Рафочка… Что ж ты делаешь?..
Сын. Все, мама, все. Я буду звонить. Уже оттуда. Пока.
Мать. Раф…
И обрыв связи, короткие гудки. Мы перевели дух — вот такие вот скромные Шекспировские страсти. Черт знает что. Появились новые герои драмы или трагедии. Некто Фредерико, который дед (чей дед?), и некая младшенькая из семейства Лариных (что бы это все значило?). А Нинель Шаловна хороша, все и всех знает и молчит, как блин на сковороде. Одна радость, что список отечественных сексотов и видеокассета остаются на родине. Рафаэль, понятно, эту родину покидает. Видимо, сегодня. Вечером? Ночью? И куда?