– Я знаю, – успокоила меня Ритария, – об этом можешь не беспокоиться.
Чуть ниже грудины что-то кольнуло, и, если бы не посыпавшиеся сообщения, никогда бы не подумал, что нахожусь на грани смерти.
Повреждения внутренних органов. Жизнь 1/880.
Изменения внутренних структур. Жизнь 1/880.
Неестественная мутация. Жизнь 1/880.
Твою ж Мать-Ритарию, это она меня сейчас разделывает?! Боль с каждой секундой нарастала, но была вполне терпимой, а вот ощущение, что в кишках ковыряются, – не очень.
Повреждения внутренних органов. Жизнь 1/880.
Изменения внутренних структур. Жизнь 1/880.
Мутация, несовместимая с жизнью. Жизнь 1/880.
– Все сложнее, чем я ожидала…
Вживую разделывают меня, а недовольна Ритария – форменный беспредел!
Наложен эффект «Объятия Матери»: во время его действия вы не можете умереть.
В груди что-то хрустнуло, тьма перед глазами поплыла, и я на миг выпал из реальности.
Грубые повреждения внутренних органов. Жизнь –478/880.
Грубые изменения внутренних структур. Жизнь –654/880.
Мутация, несовместимая с жизнью. Жизнь –1245/880.
Да что ты творишь, насекомое чертово! Крылья и хитин мне вживляешь?
В этот момент порадовался, что уже не могу говорить, иначе все могло закончиться очень нехорошо. Вместе с тем окончательно перестало слушаться и тело, только поэтому я не заорал. В целом терпимо, когда вывих вправляли, было примерно так же, но если пойдет по восходящей…
Как и с червем, экстремальные условия простимулировали мозговую деятельность, подсказав выход из ситуации.
Лиэль… я хочу к тебе…
Стоило позвать, и девочка откликнулась, потянулась ко мне, готовая принять боль, но Ритария пресекла попытку во имя чистоты метаморфозы. Закрыв глаза, попытался погрузиться в медитацию, но очередное хрустнувшее ребро поставило крест и на этой хитрости. Хруст, и новая порция боли.
Двадцать четыре часа! Я столько не продержусь, крыша поедет…
Накатила дурнота, а сердце заколотилось с бешеной скоростью.
– Ты должен успокоиться, – ласково прошептала Ритария.
С языка рвалось терпкое словечко, и не одно, но в силу обстоятельств они все остались при мне.
– Я помогу тебе…
Стрекотание, поначалу назойливое, оно лишь раздражало, но с каждой секундой становилось все приятней, словно Ритария подбирала ключ к моему восприятию. Крылья перестали давить, отступила паника, а тело наполнилось легкостью. Я больше не был узником кокона, а просто парил в мягкой и теплой тьме. До меня доносились отголоски хруста, но лишь они, боль оставалась где-то там, далеко. Закрыв глаза, я просто парил и наслаждался, но в какой-то момент весь мир изменился.