И тут заходит в комнату мама, словно я пятилетняя девочка, играющая со спичками.
– Джина, какого черта? – мама замолкает, оглядывая мою комнату.
Я одета в лифчик и трусики, волосы накручены на бигуди, щетка у рта. Музыка ревет, когда она забегает в комнату, и ей открывается вид на мои попатанцевальные движения. Ее хихиканье отрезвляет меня, и я кружусь слишком быстро. Щетка пролетает через всю комнату, отскакивает от изголовья кровати и с глухим стуком ударяется прямиком об стену.
Мама моргает, на ее лице веселая улыбка.
– Не думала, что тебе нравится рэп.
Я хватаюсь за халат и стягиваю его.
– Это не рэп, мам. И ты могла бы постучать. Правда.
– Потому что ты могла делать что– то смущающее? – она застенчиво улыбается и прогуливается по моей большой комнате. Несколько лет назад мама выбрала бледно– голубые стены и белую отделку комнаты. Шелковые простыни, бархат в изголовье кровати и антикварный французский шкаф – все было выбрано ею. Мне даже не нравится синий… если это не Пит Ферро. Я вздрагиваю. Откуда эта мысль?
Мама принимает мою дрожь за раздражение. Она садится на мою кровать и смотрит на меня.
– Итак, ты наконец– то достигла этапа бунтарства. Самое время.
– Это ар-н-би!
– Знаю, но обычно, когда я захожу сюда, ты слушаешь Шопена или стоишь на пуантах. Я не привыкла видеть тебя в причудливых трусиках, трясущей своей задницей, – говорит она невозмутимо, без тени юмора.
От удивления я открываю рот и пронзительно кричу:
– Моей задницей?
Она выгибает одну совершенную бровь.
– Никогда не была уверена, что означает упоминание чьей– то груди или ягодиц. Разве я неправильно использую выражение?
Это меня смешит. Она может играть в эту игру с папой, но не со мной. Я бросаю в нее подушку.
– Знаешь, что это значит? Ягодицы? Серьезно?
– Кстати, мне нравятся эти колготки, увеличивающие задницу. Скажи мне, что происходит, когда парень хватает тебя и понимает, что она набита, как чучело? Большинство женщин не носят такие, дорогая.
– Большинство дочерей не обсуждают задницы с матерями, мама.
– Туше, – мама снова улыбается, но между ее бровями пролегает линия, выдавая ее беспокойство. – Не попадай в неприятности. Твой отец сейчас довольно напряжен, и я волнуюсь о нем. По правде сказать, я волнуюсь о тебе. Ты странно себя ведешь. Есть что– то, о чем бы ты хотела поговорить?
Да.
– Нет, мам, я в порядке. Я просто в восторге от того, что иду на танцы с Эрин, – мама закатывает глаза на это имя. – Ну же, она моя лучшая подруга, и она делает это по собственной воле.
– Это то, что ты хочешь сделать? Оставить все, что знаешь, позади и отказаться от ответственности? Что насчет людей, которые любят ее? – мама заламывает руки, хоть и пытается положить их на колени и сидеть ровно на крае кровати. Сегодня виден ее возраст, особенно по ее уставшим глазам.