- Пусть он себе что-нибудь открутит лучше! А я в своей мастерской никого к технике не подпущу. Я за ремонт отвечаю – вот и буду все делать сам.
- Но время-то идет... – заныл бригадир.
- Не нравится – вези в Туринск.
- Упрямый ты, Фарид, – вздыхает его собеседник. – Но руки у тебя золотые. Ладно, не буду мешать.
- Бывай, – невозмутимо кивает молодой механик.
Из мастерской выбрался только в полпервого ночи – беда с этими топливными насосами. Шел по темным улицам, под ногами скрипел свежевыпавший снежок, лениво перегавкивались псы на его негромкие шаги. С Дачной свернуть на Заречную, а потом вот она – его родная улица Культурная.
Дома с тоской посмотрел на стол с радиооборудованием, где ждал-дожидался его наполовину собранный приемник. Нет, не сегодня. Первым делом мы испортим самолеты, то есть, трактора, а уж приемники... приемники потом.
Мировой эфир приветствовал его тишиной и треском помех. Ничего. Неправильно сделал что-то? Подстроил частоту. Все равно ничего. На крышу слазить, антенну поправить? Час поздний, да и лень выходить из дому. И вот, когда он уже думал, что черт с ним, завтра, на свежую голову разберется, он услышал.
Рука дернулась сама, выворачивая регулятор, сметая частоту, пока мозг полупарализованно корчился от этого звука. От того, что было в нем.
Фарид уставился на приемник, будто тот мог ответить и пояснить. А потом резко встал со стула и отошел от стола. Словно испугался чего-то. Может быть, ему почудилось? Может быть, это какое-то искажение, просто помехи так причудливо передал динамик? Сколько он слышал звук? Секунду, не больше. Трудно оценить сейчас. Почему-то очень трудно. Всего мгновение какое-то он его слышал. Но, отчего-то казалось, он его слышал одновременно бесконечно долго. Мучительно, бесконечно и беспросветно долго. Да что с ним такое?!
Вышел на улицу. Тихо, звездно, безветренно. В голове всплыло какое-то совершенно старорежимное слово – благолепие. Благолепно вокруг. А у него не пойми с чего трясутся пальцы, когда прикуривает. Вдыхает горький дым и запах мазута от пальцев – не отмывается никак. И успокаивается потихоньку. Ему почудилось, померещилось. Это усталость, недосыпание – вот заело его собрать этот чертов приемник, по ночам работал. Или канифолью обдышался. В общем, не слышал он ничего. А что за частота-то была? Вот же псих придурочный, настройки свернул. Надо бы попытаться снова найти. От мысли, что может опять услышать этот звук, его как-то вдруг шарахнул ледяной озноб, никак не связанный с тем, что он стоит в накинутой на плечи легкой куртке при минусовой температуре.