. А незадолго до пустыря, видимо, впервые согласился.
И вот это-то моё согласие с тем, что Он — Первый, и определило всю последующую мою жизнь. И вообще восприятие многого. Среди прочего — того, что молитва не есть просьба, а слушанье, слушанье того, что Он скажет. И размышление над сказанным. И вообще — размышление… А ещё: требование от Него ответа, раз Он — Первый. Ты понимаешь, в каком смысле? Требую от Него ответа, пока не уходит мешающее мне Его слышать. Вот так…
А Библия… Библия перестала быть — да, собственно, за месяц и не успела стать — тем, чем она нынче является для многих людей: для одних — просто книгой, без знакомства с которой никто не может считаться образованным человеком, для других — сборником упражнений для законнической тренировки воли в перебарывании самого себя, — а стала пространством мысли, способом расширения разума, чтобы, подготовившись, не удивляться тому, что Он Духом мне скажет. Ты понимаешь, о чём я говорю? Да разве не Он первым вышел мне навстречу, возгласив: «Что ты делаешь?! Мне же больно!!» Понимаешь? — и Ал разве что не в первый раз за всё время рассказа решился посмотреть Гале в глаза. Но на него она не смотрела — глаза её были закрыты. И она молчала. — Понимаешь?
— Страшно сказать определённо: да или нет… — наконец сказала она. — Но что-то такое я от тебя и ожидала… Наверное, да.
Ал облегчённо вздохнул и продолжил:
— И ещё… Очень важным был для меня тот урок, что обратился Он ко мне не с признанно значительным поводом к покаянию, а так, вроде как бы по мелочи. А как не мелочь, если повсюду внушают: какая, дескать, ерунда — сигарета. Но в этой кажущейся мелочи и было для меня потрясение и приглашение! Приглашение пересмотреть вообще всё: не увлекаем ли я в своих мнениях толпой, так ли уж правильно я понимаю, что на самом деле в этой жизни есть главное?!..
В комнате была та странная тишина покоя, в которой, похоже, стены растворялись, и оставалась только бескрайняя и бесконечная красота мира. И действительно, что может быть значительней и бесконечней встречи не просто двоих, но половинок, пусть они ещё и не догадываются о необыкновенности происходящего. Они молчали. Галя лежала на сложенных вчетверо занавесках и не замечала, что за окнами каморки папы Карло наступает вечер.
И опять она сказала то, что Ал не ожидал услышать:
— Спасибо тебе… Алёша…
И тут он решился:
— А ты знаешь, — сказал он, — что по Библии суббота — день Господень? Так было от начала и будет до самого конца?..
— Знаю, — просто и не размышляя ответила Галя.
— Что-что? — не понял Ал.