- До Омска семьсот километров, да до Знаменского еще триста пятьдесят… - Дима расширившимися серыми глазами вглядывался в ночь. – Устраивайся, Ольга, удобнее…
- Ничего, мне нормально, - она откинулась на спинку сиденья и внимательно разглядывала своего неожиданного попутчика: «Откуда ты взялся, на мою голову? У меня и своих проблем полно…» - взволнованное состояние после неожиданного взрыва и расстрела квартиры незаметно улеглось. События в ее жизни за последний месяц развивались слишком бурно. Не хватало времени осознать, разобраться в происходящем. Сообразить, что делать дальше, как быть. Обстоятельства помимо ее воли заставляли принимать какие-то срочные решения, совершать необдуманные поступки. Для серьезной рассудительной девушки было странным оказаться в самом центре такого опасного происшествия. Но приходилось признать, что она, ни в коей мере не способна влиять на ситуацию и все развивается помимо ее воли и желания.
- Прости, Ольга, все хочу спросить тебя… Как ты оказалась тогда ночью на кладбище?
Она тяжело и горестно вздохнула. Отвернулась. Долго молчала, раздумывая.
- Я расскажу. Ты должен знать. Раз уж мы вместе… - вытерла заслезившиеся глаза. – Расскажу с самого начала, чтобы ты понял все.
Теперь уже Ольга вела разговор, временами всхлипывая и ненадолго замолкая, невидящим мокрым взглядом уставившись в проносящийся за черными окнами, утонувший в ночной тиши, пейзаж. Тягостно было опять все вспоминать, еще раз переживать, заново чувствовать, мучительно переносить щемящую боль безвозвратной утраты. Но она мужественно и твердо, терпеливо и сдержанно, ни разу не сбившись, говорила, доверительно раскрывала ему свою сокровенную удивительную тайну.
Рассказала все, только про беременность умолчала. Глубоко внутри осталась неизбывная тоска, горькое разочарование жестокой судьбой, кратковременностью счастливых мгновений. И боль по ушедшим. По Антону…
- Он так и приходит к тебе? – Дима был поражен ее рассказом, а еще более стойкостью, с которой эта хрупкая девочка переносила свалившиеся на нее невзгоды.
- Приходит. И, я жду его.
- Но ведь он так тебя за собой в могилу утащит!
- Ну и что? Пусть. Ой! – спохватилась. – Что я говорю! Мне нельзя… - чуть не проговорилась она.
- Сколько тебе, Оля?
- Двадцать три будет, в октябре.
- Я думал меньше. А мне двадцать девять.
- Антону двадцать восемь было, - голос дрогнул. – Было… - опять тихо заплакала она. – Как я обо всем родителям рассказывать буду?
Дима долго молчал, смотрел на несущуюся под колеса дорогу, глубоко вздыхал, беспрестанно думая о ней, совершенно позабыв о собственных проблемах. Не знал, чем помочь, как утешить. Внезапно пришла сумасшедшая мысль: