– БУДЬ С НАМИ! – прошелестел налетевший ветер.
Виктор перевел взгляд на старую Маулу. Лицо старухи потемнело, как если бы черные морщины ее смотали в плотный клубок.
– Тебе нельзя здесь оставаться, – прокаркала старуха.
Из-за спины Кима донесся звук шагов. Шлеп. Шлеп. Шлеп. Словно кто-то шел в высоких сапогах, наполненных водой. Ким снова обернулся и, увидев силуэт приближающегося человека, понял, что это его отец. Он был одет так же, как в день своей гибели: в прорезиненный рыбацкий плащ и сапоги.
Шлеп. Шлеп. Шлеп.
Отец подходил все ближе. А вслед за ним двинулись и остальные фигуры. Он подошел уже так близко, что Виктор, наконец, сумел разглядеть его лицо – широкое, скуластое, с раскосыми глазами.
Толпа призраков нестройным рядом надвигалась на Кима. Среди них Ким узнал земляков, тех посельчан, которые умерли или погибли за последние лет десять. Рот отца начал открываться, словно на его плоском лице появилась черная дыра, и дыра эта стала расширяться. И вдруг отец закричал, но из гортани его вырвался не один голос, а целый хор страшных голосов, полных ужаса, злобы и отчаяния.
– Беги отсюда, пока они тебя не схватили! – приказала старая Маула.
– Но я…
– Беги! – завопила старуха.
И Ким побежал.
– СПАСИ ЕЕ! – повторяла ему вслед Маула. – СПАСИ ЕЕ!
«Пи-пи-пи» сердечного монитора участилось. Медсестры засуетились вокруг тела Кима.
– У него давление падает!
– Это приступ! Зови доктора!
Прерывистый сигнал зазвучал еще быстрее и вдруг резко оборвался, сменившись долгим писком, а извилистый график на экране монитора, сорвавшись с верхней точки вниз, превратился в прямую горизонтальную линию.
Усталый голос медсестры сокрушенно произнес:
– Поздно. Он умер.
25
Раны, оставленные на теле Максима Пичугина медведем, заживали на удивление быстро. На пятый день он окреп настолько, что смог предпринять вылазку в поселок. Сделал он это, когда Анны не было дома. (Последние пару дней она сутки напролет пропадала у какого-то малыша, который то ли умирал, то ли был при смерти. Алешка приходил домой поздно, на все попытки Максима заговорить с ним отвечал пожиманием плеч или какой-нибудь односложной фразой, а потом уходил к себе в комнату и запирался.)
Перед дверью кафе «Радуга» Максим остановился перевести дух. Осмотрел свою модную куртку, старательно выстиранную и зашитую Аней, с ровными шовчиками там, где раньше были разрезы от медвежьих когтей. Затем взялся за медную ручку, небрежно скользнул взглядом по объявлению о пропавшей девочке, открыл дверь и вошел внутрь.
В зале было почти пусто. Максим приблизился к барной стойке, кивнул худощавому бармену, похожему на старого мальчика, и сказал: