В зоне боев в Сталинграде
30 октября. Подъем в шесть утра, снаружи еще темно. Завтракаем, пьем горячий кофе. Никто ничего конкретно не знает, но слухи ходят самые разные. Кто-то говорит, что мы еще не добрались до нашего места назначения, только пребываем пока в одном полку дивизии. А уже отсюда мы должны окончательно отправиться в нашу часть, которая размещена в Сталинграде.
Говорят, что численный состав здешних частей сильно уменьшился, и нами как пополнением будут затыкать дыры. Еще рассказывают, что от всего полка сейчас осталось лишь две роты. Такие «сортирные слухи» для простого солдата часто являются единственным источником информации. Даже если они и не совсем точно соответствуют действительности, в них все равно обычно есть хотя бы крупица истины.
Я скучаю по обер-ефрейтору Марцогу и другим солдатам из роты для выздоравливающих из Инстербурга. Их, вроде бы, уже увезли. Потом для нас начинается уже знакомый ритуал. Звучит команда: «Построиться и выстроиться в две шеренги!» Мы строимся так, чтобы всегда стоять вместе во второй шеренге. Получилось – кроме Мальцана нас шестеро снова вместе. Всего нас 90 человек.
– В первый батальон 21-го полка! – говорит нам молодой обер-лейтенант.
Только ближе к полудню нас забирают грузовики и четыре «мерседесовских» транспортера. На борту всех машин эмблема дивизии – скачущий всадник в кругу. Мне разрешают сесть рядом с водителем в восьмиместном транспортере. Едем по главному пути подвоза, широкой дороге, плотно забитой различными транспортными средствами. Поверхность дороги волнистая, но ровная и гладкая, как шкурка окорока. Она почти прямо протянулась по всему степному ландшафту. В некоторых местах есть съезды в сторону, повороты и перекрестки с множеством указателей – названиями частей и местных деревень. Шум в воздухе усиливается, явно что до Сталинграда уже недалеко. Я спрашиваю водителя, он тоже обер-ефрейтор. Он отвечает, что мы едем не в Сталинград, а на так называемые зимние квартиры. Там дислоцируется обоз со всеми машинами, которые больше нельзя использовать в Сталинграде. Из этого прикрытого линией укреплений района осуществляются перевозки продовольствия и боеприпасов в наши части, сражающиеся в Сталинграде.
31 октября. Линия долговременных укреплений располагается недалеко от какого-то колхоза в открытом поле. С одной стороны от нас овраг, в котором в случае чего можно укрыться. Нас встречает хауптфельдфебель (ротный старшина), на солдатском жаргоне – Spiess, или «ротная матушка». Он сообщает нам, что мы вливаемся в дивизию с богатыми боевыми традициями, которая еще как кавалерийская дивизия воевала во время польской и французской кампаний, и что на ее машинах в качестве тактического знака изображен скачущий всадник в круге. Особенное внимание уделяет он взятым из кавалерии обозначениям: фельдфебель тут называется вахмистром, а рота – эскадроном. Батальон у них называется словом «абтайлунг», а капитан – ротмистром. – Так точно, господин хауптвахмистр! – рявкаем мы в ответ на вопрос, все ли мы поняли. После еще одного распределения мы: я и еще тридцать солдат, попадаем в 1-й эскадрон, остальных распределяют в другие эскадроны, которые дислоцируются неподалеку от нас в месте расположения нашего батальона. Нам сообщают, что наш эскадрон воевал с численностью всего 26 человек. Полк тоже понес большие потери, и они сражались среди руин Сталинграда, в основном небольшими боевыми отрядами, которыми из-за нехватки офицеров командовали унтер-офицеры. Бои были тяжелыми и кровопролитными. Там уже камня на камне не осталось, а число погибших и раненых увеличивалось с каждым днем.