- А то как же! Им чего надо? Жизненную силу. Выползет такой из стены, руку холодную на лоб кому положит, и отсасывает. А потом мужик ходит сам не свой. Все у него ломит, из рук все падает.
А еще они нашего брата гипнотизируют и к себе водят! Похавать, значит, тем кто сам ходить не может.
- Ну ты и загнул! Сам что ли видел?
- А, может, и видел!
- Да гонишь ты все!
- Да на пидораса побожусь! В натуре видел.
- И чего ты видел? - ехидно полюбопытствовал недоверчивый зек.
- А то и видел. Сплю, значит, вдруг - шаги. Тихие-тихие. Глаза потихоньку открываю, так, чтоб незаметно было, вижу, идет по секции баба. Вся в белом, сама прозрачная, а лицо синее такое. Мертвячка, значит.
Идет она так, словно плывет прямо по воздуху, и подходит к одному из мужиков. Кладет ему руку на лоб а тот, как есть, поднимается и идет за ней. А потом, с утра он весь такой бледный был, как смерть. Я его спрашиваю: "Чего ночью было, помнишь?" А он: "Кошмары какие-то..."
- А не приснилась тебе вся эта бодяга? Бабы, привидения...
- Да чтоб мне век воли не видать! Ты мне не веришь?!
- А иди ты в мать, со своими гонками!
Такого отношения к правдивой истории зек не потерпел и, сжимая гантели, направился к оскорбившему. Николаю не хотелось присутствовать при очередной разборке и он выронил из рук штангу. Та загремела, покатившись по полу и звонко ударилась о бронзовый брусок. Зеки вспомнили о третьем, разом посмотрели в сторону Куля и, пока тот шел за снарядом, зек, рассказывавший про свои видения, прошипел:
- Я с тобой в отряде погутарю!..
Позанимавшись в тишине еще минут пять, Николай бросил это занятие, сполоснулся в душевой на втором этаже и спустился к Шатуну уже посвежевший, хотя и усталый. Прихлебывая горячий чай с плавающими по его поверхности бревнами, Куль мыслями возвращался к разговору в качалке. Мертвяки, бабы... Придумают же такое! И, что странно, многие же верят!
Вообще, в местах лишения свободы человек совершенно иначе начинал относиться к вере и религии. Кулин давно приметил это явление, но принимал его как должное, не задумываясь о причинах. Но, в любом случае, было странно как какой-нибудь бывший атеист, попав в зону, истово крестился при каждом удобном случае. Активизация религиозности выражалась и в наколках. Так, многие наносили на кожу разного рода религиозные сюжеты, начиная от "Сикстинской мадонны" во всю спину и кончая несъемным крестиком на колючей проволоке. Даже такие понятия, как срок или количество ходок находили свое выражение в виде рисунка храма на тыльной стороне кисти, количество куполов которого зависело от числа лет, проведенных за колючкой.