- И что за феня?
- Мужики белье сдавать будут?
- Будут.
- Все. - И Котел вперился взглядом в переносицу Перепелова.
- Ты хочешь выспросить их что они говорили куму? - с ужасом отодвинулся шнырь.
- И то, что они ему не сказали...
- Ну, завхоз, - Пепел угрюмо крутил свой стакан в пальцах, - опасное это дело. Думаешь, Лапше о твоей самодеятельности никто не доложит? Доброхоты найдутся. Будь уверен.
- А я и не догонял, что меня сдадут! - усмехнулся завхоз и приложился к густому, почти черному, вареву, - Тут риск, конечно, есть. Но сам знаешь, кто первый встал - того и сапоги.
- Ну разве что...
Пришел Шмасть, ведя за собой отобедавшие вторую и третью смены. Его тут же посвятили в замысел Котла. И этот шнырь тоже отнесся к идее с некоторым недоверием, но после убеждений и заверений Исакова, что вся эта катавасия на благо оперчасти, согласился.
- Отряд! - высунувшись из каптерки, проголосил завхоз так, чтобы было слышно в обеих секциях, - Белье сдаем!
На столе уже лежал расчерченный листок с уже отмеченными категориями белья. Рядом с ним еще один, пока еще пустой. Для того, чтобы достать даже эту бумагу, шнырям пришлось сбегать в соседний отряд. Прапора отмели все, на чем можно было сделать запись.
- Два полотенца в клеточку, две простыни, две наволочки. - первый поспевший зек перечислил сдаваемое. Судя по количеству белья, сдавал он за двоих.
Котел записал фамилию, расклад по позициям и, подняв глаза на стоящего, спросил:
- Ты чего куму каркал?
- Да ничего, сукой буду! - искренне возмутился мужик. Завхозу было в данном случае все равно, говорит этот деятель правду, или нагло врет, отмазываясь от сотрудничества с оперчастью.
- А мне что ты можешь сказать? С кем тусовались Гладышев и Сапрунов?
- Дай-ка припомню, - напрягся мужик. - Да, с этим, Ушаковым из седьмого. Старпер, на промке метлой машет. Частенько Голодный его чихнаркой угощал. А с чего? Хрен его знает...
Да, и с этим...
Сегодня сдача белья тянулась как никогда долго. Но вместе с каждым зеком рос и список у Котла. И не только список. Работяги, опасающиеся завхоза больше кума, ближе-таки, выкладывали как на духу все, что им было известно про покойных. Хорошее, плохое, сплетни. Сапрунов с Гладышевым успели поработать во всех трех сменах, и поэтому информации о них было с огромным избытком.
Некоторые без лишних слов понимали причины такого допроса, другие пытались артачиться, но с ними разговор был короткий:
- Что, куму, блин, небось, все выложил?! Знаю я тебя! Смотри, не расскажешь мне - зачморю!
Этого обычно хватало.