– Труп врага, как известно, всегда хорошо пахнет и ведет себя очень достойно, – заухмылялся «патрон».
«Палермо какое-то! Начитался где-то о сицилийской мафии», – про себя отметил я, но вслух сказал, что, подписывая, скажем, пятый – седьмой некролог, не исключена возможность стать жертвой статистики собственной результативности в борьбе со своими врагами.
– Зачем же всех хоронить? – вконец размечтался «патрон». – Можно просто по сусалам дать, но профессионально. Многие уже переходили требуемый момент получения.
– Может быть, поискать иные методы воздействия? – отреагировал я полувопросом-полушуткой.
– А какие? Суды в сегодняшнем их виде не годятся – это дьявольский промысел, неповоротливый и в подобных делах практически безрезультативный, что у меня, как юриста, не вызывает сомнений. Кроме того, карать врагов судом – значит, нужно фабриковать обвинение с использованием услуг множества исполнителей, а это само по себе хлопотно и не всегда безопасно. И потом, этот балаган с судейством заставляет терять веру в разумное вообще. Хотя одновременно с работой зубодробильной команды мускулистых помощников можно кое-кого протаскивать и через суд.
– А как же декларируемая всеми и всюду охрана прав личности, пусть даже тех же врагов? – тема становилась для меня занятной.
– Все эти права, приоритеты, их защита законом и тому подобное хороши для фасада власти. Мы же говорим о внутренних помещениях, которые всегда существовали и будут существовать и где во все времена будет царить мрак бесконтрольной хозяйской силы.
– Сильно сказано, – похвалил я.
«Патрон», польщенный, сытно икнул, продолжая обыскивать глазами мою душу, затем тяжело поднялся и отправился опять мучить массажиста полюбившейся ему процедурой.
«Надо не терять из памяти эту фразу, – отметил я про себя. – Интересно, у кого он ее спер?»
Учитывая важность обсуждаемых порою тем, я по горячим следам вел для себя что-то типа дневниковых заметок, благодаря которым легко восстанавливал потом весь разговор в целом почти дословно. Делал я это вполне откровенно и открыто, что никого не смущало, да, пожалуй, и не интересовали мои быстрые чирканья в неразлучном блокноте. Я же все конспектировал вовсе не для будущей книги, мысль написать которую пришла значительно позже, а для анализа и систематизации происходящего вокруг.
После следующего захода в парную, продлевающую, как считал «патрон», активное мужское долголетие, все его истекающее влагой, заляпанное банным листом тело демонстрировало изнеможение, на которое способны разве что трагические артисты хорошей школы, и то лишь к пятому акту. Собчак развалился на топчане, предусмотрительно застланном горячими простынями, и пожелал продолжить, видимо, интересующий его разговор.