Видя, как от непонятного нам волнения и разнофазных движений сарафан на ней начал проседать, я поспешил вмешаться, спросив, кто она будет и чем недовольна.
– Я народный избранник! – гордо взвизгнула она, нарекая себя еще только входившим обозначением депутата-«демократа».
– Правильнее, наверное, избранница, – поправил Кручинин, – но Ходырев, я думаю, сейчас занят. Он готовится к сессии.
– Если он меня немедленно не примет, мы его сразу же переизберем, – опять закричала депутатка.
На шум в приемную вышел сам Ходырев, кивнув мне, спросил, в чем дело.
– Вы, Ходырев, должны немедленно отправить правительственную телеграмму в Литву, в Вильнюс, с изъявлениями нашей поддержки литовского народа и «Саюдиса» в их справедливой борьбе за независимость, – выпалила одним духом сарафанная дама.
Даже привыкший ко всему Ходырев довольно обалдело воззрился на защитницу «Саюдиса»:
– Позвольте узнать. Независимость от кого?
– От русских!
– А вы, надо полагать, литовка?
– Нет! Я «демократка»! И разделяю их борьбу!
– Ну, так сами и отправьте телеграмму, – закончил Ходырев, как-то несолидно юркнув в кабинет и заставив нас продолжить разговор лишь глазами.
* * *
Тогда все еще только начиналось. Порой нелепо и смешно. В массовом порыве все кругом немедленно преобразовать и переиначить, причем на всеобщее благо, еще никто не усматривал близкую трагедию каждого в отдельности и страны в целом. Никому еще в голову не приходило, что, скажем, традиционные места отдыха на Черном и Балтийском морях вдруг окажутся за границей. Что «демократы» скоро разорвут в клочья великую страну и кровоточащими кусками, окрашенными в национальные цвета, станут подбрасывать другим государствам, желающим их сожрать. Что будут вынуждены сниматься с родных, но, как внезапно окажется, не «исторически-национальных» мест целые деревни и станицы, простоявшие сотню и более лет, сыгравшие тысячи свадеб под кронами посаженных садов, родившие и схоронившие в этой земле несколько своих поколений.
Пройдет немного времени, и все будет безжалостно оторвано от корней и могил, а на границах, за сотни лет щедро усыпанных костьми русских пехотинцев, будут нести службу уже не наши пограничники, как и сами эти границы уже будут разделять чужие страны.
* * *
Первая сессия нового созыва должна была вот-вот начаться. Через приемную еще действующего секретаря исполкома Шитикова я вышел в ротонду – круглый зал, окаймленный прекрасной белой колоннадой и расписными стенами под стеклянным куполом крыши. Вход из этой ротонды вел в зал заседаний с великолепными потолочными фресками.