Отличный новый комплекс, с конференц-залами, библиотекой, спортивным центром и бассейном, собственной поликлиникой, свалился неожиданным подарком на разведчиков в семьдесят втором, когда от него, по причине удаленности от центра, отказался Международный отдел ЦК. Сейчас высоченное главное здание, напоминающее поставленную на попа раскрытую книгу, темнело окнами, и лишь кое-где на этажах продолжалась работа.
ЗИЛ беспрепятственно проплыл сквозь два контрольно-пропускных пункта и затормозил у словно выдутым в небо парусом козырька главного входа. Юрий Владимирович вышел из салона и огляделся. Вдали, у декоративного пруда, из строя подсвеченных заходящим солнцем берез темно-красным пятном привычно выступал бюст Ленина. Правее, несмотря на вечернее время, неторопливо возились рабочие, готовя фундамент под монумент "Неизвестному Разведчику".
Андропов задержал взгляд, перебирая в уме горькие потери. Сколько их было за эти десять лет, уже при нем, исчезнувших, замученных и просто убитых… Сухие строчки рапортов каждый раз всколыхивают память о венгерском мятеже, и по коже ползет озноб. Враг жесток. Порой – нечеловечески жесток.
Перед глазами опять плывут растерзанные тела коммунистов: повешенные, выброшенные из окон, заживо сожженные, с лицами, залитыми кислотой… Танька, наблюдавшая эти ужасы из окна посольства, поседела за день. Его веселая и задорная жена растворилась в том кошмаре, оставив лишь тихую и пугливую тень, боящуюся выходить на улицу даже в Москве, и психиатры лишь разводят руками.
И все равно он ее любит!
Он еще чуть постоял, оттаивая. Он ее отогреет, время еще есть…
В уме вдруг, словно ярко-красный поплавок из-под темной воды, сама собой вынырнула строфа:
И пусть смеются над поэтом,
И пусть завидуют вдвойне
За то, что я пишу сонеты
Своей, а не чужой жене.
Такое с ним случалось. Он любил и умел писать стихи, правда, только в стол. Не Пушкин, конечно, но уже и не графоман.
Андропов повертел в уме пришедшие слова, примеряясь, и отложил в память на дальнюю полочку, как бережливый хозяин откладывает найденный кусок железа в угол сарая – вдруг, да пригодится.
Сзади почти неслышно пристроился верный порученец, и председатель КГБ отмер. Вперед. На эту операцию у него большие, очень большие надежды. В юности, когда ходил на кораблике по Волге, он услышал от боцмана запомнившуюся фразу: "Жизнь, Юра, как мокрая палуба. И чтобы на ней не поскользнуться, передвигайся не спеша. И обязательно каждый раз выбирай место, куда поставить ногу!" Этим искусством надежного движения вверх Юрий Владимирович овладел в совершенстве, но сейчас, в случае успеха по "Сенатору", можно будет, наверное, и прыгнуть… Непривычный уровень риска бодрил, как раскушенная таблетка ментола.