Но с другой стороны, решает ли дело одна свобода, свобода без культуры? Можно ли изменить мир, не изменяя воспитания? Одностороння ли эта связь изменения мира и человека? Зависит ли она лишь от вселенских процессов смены общественно — экономических формаций?
И здесь исторический опыт говорит, что отвергать эту просветительскую мысль с порога вряд ли следует: она не столь наивна и проста, как может показаться на первый взгляд. Ведь и эгоизм господствующего класса может натолкнуться на потребности выживания нации или государства в условиях уничтожающего напора экономической конкуренции или военного конфликта. И тогда — все — таки школьная реформа (разумеется, вкупе с другими социальными преобразованиями) как средство изменения мира через воспитание. История знает тому немало примеров. Радикальная школьная реформа вообще редко была делом добровольным.
Поэтому не будем спешить с категорическими выводами в старом споре: от свободы к просвещению или от просвещения к свободе. Изменение мира через изменение человека есть действующий фундаментальный закон общественного развития эволюционного типа. Он был открыт, вернее, предугадан еще три с лишним века назад великим Я. А. Коменским. Правда, специфические социальные детерминанты проявления этой взаимосвязи, равно как и ее абсолютная непреложность, стали ясны общественному сознанию значительно позже — с развитием индустриального общества на первый план выдвигаются интенсивные факторы общественного прогресса. Преимущество во все ускоряющейся экономической гонке оставалось в конечном итоге за тем, кто обеспечивал лучшие условия для реализации творческой активности *человеческого материала». Одним из таких факторов становится воспитание. Кризис традиционной педагогики в конце XIX в. был одним из первых сигналов нового порядка вещей.
В этом контексте замысел Корчака уже совсем не представляется социальной утопией. Дело, следовательно, вовсе не в Корчаке — дело в зрелости общества и эпохи, которым он адресовал свои идеи. И вопрос, таким образом, нужно перевести совсем в другую плоскость — возможность общественного резонанса новых идей в застойных общественно — исторических условиях, целесообразность усилий личности, противостоящей общественной инерции.
* * *
«Великий синтез ребенка — вот о чем грезил я, когда, раскрасневшись от волнения, читал в парижской библиотеке удивительные творения французских классиков клиницистов», — напишет он несколько лет спустя.
Дерзость замысла была очевидной. Нужно было досконально знать ребенка от младенчества до юности, знать полностью условия и характер воспитания детей в зависимости от социальной среды, глубинно понимать и чувствовать мотивы и формы поведения самого ребенка — наедине, со взрослыми, в группе детей, поведения детской группы и, наконец, определить социальные и педагогические пути и условия, действительно обеспечивающие становление ребенка как личности.