Подойдя к парковке, сев в затюненгованный автомобиль, что тут же сорвавшись с места, испаряясь на глазах вдали, оставил после себя клубы пыли, засоряя свежими выхлопами и так стоящий от загазованности смог, что всех подавлял буквально до головной боли и рези в глазах.
Подъехав к своему офису выйдя из машины, ощутил прилив сил, поднявшись в свой кабинет, подойдя к двери, на которой висела табличка «ОЛЕГ КРИВОНОС», как-то внутренне приободрившись, подтянувшись, выравнивая осанку, невольно вытер ладонью, доводя до блеска, из-под неё выпала бумажка.
Это было чьё-то послание предназначенное явно ему. Подняв с пола, стал читать. В ней кто-то предупреждал о предстоящем убийстве, пытаясь вникнуть, открыв дверь, стремительно вошёл внутрь.
Уже находясь у себя в кабинете сидя за письменным столом, тщательно стал разбирать предупреждение:
«Хочу предупредить, что убийство неизбежно наступил час. Вы узнаете из прессы, ждите. Вам не успеть остановить…»
Как-то стало не по себе, кто-то что-то не договаривал. Но кто? Он выглянул в окно, чей-то силуэт, завидев его в окне, отпрянул от красующегося на парковке «Рено». Явно слежка. Это Олега заинтриговало. Потрепав рукой, непослушные волосы вслух произнёс: «М-да!» Сделав наскоро кофе, выпив, набрал номер Иннокентия Васильевича. Тот явно не ожидал столь скорого звонка. Договорились встретиться.
Уже через 55 минут Олег сидел в московской приемной банкира. Спросив причину визита, девушка с ресепшн мигом юркнула в кабинет своего шефа. Через несколько секунд она предложила войти, при этом внимательно, скорее, из любопытства, во все глаза, всматриваясь в незнакомое мужское лицо. Олег, делая вид, что не замечает столь пристального внимания к своей персоне, шагнул внутрь. Дверь за ним плотно закрылась.
Иннокентий Васильевич с нервозностью в голосе произнёс:
– Неужели Вы вышли на убийцу?
Повернув голову в сторону двери, произнёс:
– Все может быть, если Вы мне скажите, чей это подчерк. Показал листок бумаги.
Взяв из рук Олега лист бумаги, шлёпая губами, Кеша читал, скорее от страха столь бегло, кажется, расчленяя по слогам каждое слово. Вытерев тыльной стороной ладони взмыленный лоб, тихо произнёс:
– Не знаю. Такой подчерк у каждого. Что-либо конкретно сказать невозможно, – ужаснувшись, – Как курица лапой.
Олег, хмыкнув, потирая затылок, констатировал:
– Да уж. Нечего сказать. «На безрыбье и рак – щука!» Вглядываясь в испуганное лицо Кеши, кажется, добил того глобализмом вопроса: «Кто?»
Тот врос в кресло, испуганно спросил:
– Вы думаете, то, что думаю я?!