Старый французский пример отсылает к последующим временам, периодически воспроизводя ситуацию демократического типа, обрастающую всё большим количеством фальшиво-оправдательных аргументов. Всё это указывает на непреходящую ценность немецко-французского опыта 40-х годов прошлого века. В будущем предстоит меряться силами космополитическому блоку и крупным национальным государствам с чертами немарксистского социализма. Неизвестно, кому выпадет эта пионерская роль, и найдется ли достаточно сильное европейское государство, способное бросить вызов мировому финансовому спруту. Ясно одно – этому чудовищу не удастся создать стабильный международный порядок. Скорее, Европу заполонят азиатские орды, как от неба далекие от традиционных ценностей европейских народов. Тогда состоится закат Европы в соответствии с пророчеством Шпенглера, и откроется новая страница мировой истории с непредсказуемым будущим.
Но что полезного для себя может извлечь современная Россия из отдаленного французского опыта? – Прежде всего, осознание того факта, что без опоры исключительно на собственные силы страна не выберется из пропасти, куда ее столкнул демократический интернационал. Наконец, придется по-новому оценить проблему коллаборационизма. Тесное сотрудничество богатых русских кругов с агрессивным финансовым интернационалом – несомненный факт предательства своего народа. Это совсем другой род коллаборационизма в сравнении с идеологией Виши, корни которой уходили в цветущий период Священной Римской Империи Германской Нации.
Узкий патриотизм француза Шарля Морраса /1868-1952/ не имел под собой глубокой исторической почвы. Французский абсолютизм XVIII века, на который в конечном счете ориентировался этот поклонник старины, был драматическим пережитком более счастливых времен. Революция 1789г. довершила разрушение основ французского государства. Короткий период наполеоновского господства стал последней вспышкой национальной энергии. Европейские войны, которые вел Бонапарт, не принесли процветания Франции, так как имели главной целью уничтожение политической самостоятельности европейских наций. Каким бы анахронизмом не казались свергаемые Наполеоном монархии, вместе с ними обрекались на политическое бессилие узкие слои национал-патриотов, для которых самостоятельность и сила их государств значили гораздо больше преходящей /монархической/ формы правления, узость которой они ощущали задолго до наполеоновских походов.
Нетворческая демократия французского образца, как раковая опухоль, распространялась по Европе. Германия в силу характера немецкого народа и его героического прошлого, как ни одна европейская страна, ощутила на себе всю силу радикального революционного удара, и то, что она не смирилась со своим временным падением, глубоко закономерно. Франко-прусская война 1871-72гг. на несколько десятилетий восстановила равновесие европейских сил, позволив Германии занять подобающее ей место на континенте. Но Первая мировая война и революционный шквал, обрушившийся на Германию, казалось, надолго покончили с самостоятельностью немецкого государства. Среди множества противоборствовавших сил внутри страны не находилось ни одной достаточно мощной, чтобы переломить ситуацию. Так продолжалось до того, как основанная в 1919г. Национал-социалистическая немецкая рабочая партия /НСДАП/ за полтора десятка лет, используя в последний раз