и тщетно простирал руки к «богу
чужому»
>512), поскольку это немое изделие
рук его могло помочь ему меньше, чем любой другой человек, верующий простирал
руки «во имя» Бога
>513), Который «сотворил небо и
землю», и «творит все, что хочет»
>514). Так он делал и «ночью», и когда «в день скорби» своей «искал Господа»
>515). Он не только «подымает» руки
свои, но и «простирает» их
>516), когда душа его, «как жаждущая
земля»
>517) жаждет живой воды от Господа.
И так как Бог целиком открылся человеку в Своем Слове, в Своих
заповедях, то молящийся – молясь, умоляя – как бы простирает руки свои к этим
выражениям божественной воли, которые он «возлюбил»
>518).
Жест воздевания рук во время молитвы с древних времен>519) был обычным для человека Библии
и потому Христос и апостолы молились, следуя этому
обычаю. Так, Павел, например, желает, «чтобы на всяком месте
произносили молитвы мужи, воздевая чистые руки без гнева и сомнения»>520). Подобная молитва уже в Ветхом
Завете заменяла все материальные жертвы. Она
«направлялась как фимиам» к Богу и «воздеяние рук» расценивалось как «жертва
вечерняя»>521).
* * *
Как и возведение глаз к небу, о чем мы будем говорить
позднее, так и простирание рук служит выражением доверительного и глубоко личностного
отношения твари к своему Творцу. Кроме того, этот жест
как бы задает определенное направление молитве, ибо молящийся
простирает руки «к небу» как к символическому «месту» Божию, или же к храму,
как к месту Его исторически спасительного присутствия среди Своего народа>522). Христиане, как мы уже видели,
сделали еще один шаг вперед, обращаясь не только к небу, но и к «востоку».
Древние отцы хорошо сознавали символическое значение этого
жеста, столь трогательного и с человеческой точки зрения. Вот что писал,
например, Климент Александрийский
в начале третьего века:
Поэтому /во время молитвы/ мы
поднимаем голову, простираем руки к небу и встаем на цыпочки при произнесении
заключительных слов молитвы, следуя порыву духа, который устремляется к горнему
миру. После того, как мы пламенным желанием вознесли
«крылатую душу»>523), мы стремимся произносимыми словами
освободить тело от земли и изо всех сил устремляемся к «святилищу»>524), пренебрегая оковами плоти>525).
Или, если выразить это словами Оригена:
Мы не имеем права сомневаться, что из
всех бесчисленных положений тела положение с распростертыми руками и поднятыми
вверх очами заслуживает предпочтения, потому что тогда и на теле как бы
отпечатлевается образ того особенного состояния, которое приличествует душе во
время молитвы