Эта книга стремится
прежде всего приобщить нас к чтению Библии так, чтобы чтение становилось
молитвой по ней, ибо так читали ее первые христиане, так молились по ней отцы
Церкви. И если, по словам одного из них, «все Писание свидетельствует о
Христе», то в такой же мере все оно учит и молитве Христу. И не только учит, но
и молится с нами и в нас. Да, собственно, только молитва «от»
Писания и может быть подлинной, той «изначальной» молитвой, которой, вслед за
людьми Библии, молились апостолы, мученики, и все те, кто «построил», «изваял»
наподобие сосуда или выразил доставшуюся нам в наследство веру.
«Благодать начала», заложенная в этой
молитве по Писанию, проистекает прежде всего из
древности и святости самого истока, но не только. Она глубже, бытийственнее,
ибо заложена в нас самих, сотворенных по «образу образа Божия» (Ориген), «а, стало быть, и Сына, –
комментирует о. Габриэль (Бунге), – Сына, Который в абсолютном смысле один
только и есть «Образ Бога» (стр. 4). «Образ Сына»
раскрывается в нас уже в нашей «соотнесенности с Богом» (бл. Августин), в молитве к Нему, в «живом общении» с Ним.
«Оставаясь верным всему тому, что было «от начала», человек, связанный со
временем и пространством, входит в тайну Того, Кто
пребывает свободным от этих ограничений, Кто «вчера и сегодня и во веки Тот
же», то есть в тайну Сына, Который в абсолютном смысле пребывает в «начале».
Поверх пространства и времени это общение созидает постоянство и тождество
в том, самом мире, что подвержен вечному изменению» (стр. 15).
Эта одна из основных, хотя и предельно сжатых
предпосылок молитвенной практики «по учению святых отцов» относится к важнейшим
урокам этой книги. Она говорит нам о том «изначальном»,
«пребывании-в-тождестве-с-собой», что было, наверное, доступно лишь первым
людям в раю, и что после Воплощения и Искупления дается только святостью, т.е.
трудолюбивой верностью тому самому божественному «началу», что действует в нас
как та заложенная до всякого времени, но не утратившая своей силы закваска,
сообщающая нам утраченную цельность. И эта цельность, как «плод Духа
Святого, живущего в нас» и «свидетельствующего о Сыне», есть вместе с тем и
освобождение «внутреннего» нашего человека от пут греха, сковывающего нас в
самой глубине нашего существования. И потому, даже пройдя
разные высокие ступени «мистического опыта», делающего упор лишь на интенсивные
ощущения запредельных миров, мы испытываем потребность вернуться в начальные
классы, чтобы отдав руку седобородому учителю, пойти за ним тем издревле
проложенным путем покаяния и завоевания внутренней благодатной свободы, путь к
которой каждый может проложить для себя сам.