Говоря о советском времени, автор не обходит вниманием один из самых удивительных парадоксов эпохи небывалого террора и бедствий народных — сопутствующий ей социальный оптимизм, которым «страдали» многие лучшие и честные, бывший основой мировоззрения самого Сахарова вплоть до новых времен, когда он осознал советское государство как «раковую клетку» [3, т.1, гл.11, с.230[1]]. Чрезвычайно интересно рассказана история возникновения советской физики. Высокое служение науке на фоне почти постоянного погрома — в широком смысле этого слова. Это главы «Пир во время чумы?», «Хаос и логика чумы», «Российская физика в разгар космополитизма», «Ядерное оружие в мирных целях» — невероятная история о том, как бомба спасла советскую физику от «лысенкования». На страницах книги оживают имена Георгия Гамова, Льва Ландау, Бориса Гессена, Григория Ландсберга, Сергея Вавилова, Игоря Курчатова, Виталия Хлопина, Михаила Леонтовича и, конечно, Леонида Исааковича Мандельштама, «старомодная мораль» которого определила этические нормы школы Мандельштама, сформировавшей, через Игоря Тамма, и молодого Сахарова: «Можно позавидовать аспиранту, рядом с которым были столь нормальные люди, несмотря на всю ненормальность жизни общества» (с.139).
Особый сюжет — близкое знакомство во время эвакуации в Казахстан таких уникальных людей, как Мандельштам, Вернадский (его «ноосферной философии» посвящена отдельная глава) и А.Н.Крылов («дореволюционный академик и царский генерал, математик и кораблестроитель, переводчик Ньютона с латыни и знаток боцманского диалекта русского языка» — с.109, 156). Почти детективна история «вхождения в проблему» самого автора книги. Заинтересовавшие Горелика как историка физики провидческие работы по квантовой гравитации расстрелянного в 1938 г. Матвея Бронштейна привели его в октябре 1980 г. в квартиру вдовы Бронштейна — Лидии Корнеевны Чуковской. Чуковская и Сахаров были связаны правозащитной деятельностью, а проблемой совмещения квантовой теории и гравитации Сахаров также очень интересовался (от идеи квантово-индуцированной гравитации 1967 г. до выполненной в ссылке в 1984 г. работы «Космологические переходы с изменением сигнатуры метрики»). Итак, все постепенно сошлось, и спустя 20 лет появилась эта книга.
Вторая и третья главы — о ядерной и термоядерной энергии, ядерном архипелаге СССР и о многом другом: изделии и сверхизделии, мирном термояде, нравственных муках Ландау и Леонтовича, обрезании младенца в сверхсекретном ядерном центре в конце 1950 г. в разгар государственной антисемитской кампании и что из этого вышло. Затем — «от военной физики к мирной космологии», превращение физика-ядерщика в правозащитника, А.Ф.Иоффе, П.Л.Капица, И.В.Курчатов, И.Е.Тамм, В.Л.Гинзбург, Ю.Б.Харитон, Я.Б.Зельдович и другие, а также американские ученые, из высоко идейных соображений передававшие советской разведке атомные секреты своей страны. Тема «разведка и физика» и в целом сопоставление атомных программ СССР и США существенно опираются на многочисленные личные беседы автора с участниками советского и американского атомных проектов, включая отца американской водородной бомбы Эдварда Теллера, «каннибала Теллера», как его величала советская пропаганда. (Когда в самом начале перестройки приехавший в США российский физик сказал Теллеру, кто он есть на самом деле, тот очень развеселился: «Я немедленно расскажу это своим студентам», — сказал он.) Особого внимания заслуживает остающаяся пока во многом загадочной история, как 7 января 1953 г. знаменитый американский физик Джон Уилер потерял сверхсекретный документ, касающийся конструкции водородной бомбы (с.227). Долгое время на Западе считали, что советская водородная бомба была скопирована с американской благодаря именно этой утечке. Однако американские архивные свидетельства, открывшиеся недавно, такой вариант исключают (как оказалось, Уилер вез в поезде два документа: содержательный доклад и сопроводительное письмо, а потерял только письмо). Об этом и многом другом узнает читатель из книги Горелика.