— Я приказал выгнать магараджу, — надменно сказал Гастингс, — потому что не терплю подлецов и клеветников.
— Дворец принадлежит компании, — заметил Момзон, — и это наша резиденция.
— Пока я губернатор, это мой дом! — резко перебил Гастингс. — Но перейдем к делу.
— Наше расследование, — продолжал генерал, краснея от злобы, — привело к обвинению, которое я прошу прочесть мистера Франциса.
Францис взял приготовленную уже бумагу, в которой Гастингс обвинялся в получении двадцати тысяч фунтов стерлингов от Риза-хана и такой же суммы от матери набоба за назначение ее опекуншей над сыном.
В доказательство первого обвинения приводились показания свидетелей, служителей муршидабадского двора, которые готовы были подтвердить клятвой, что они получили означенную сумму от Риза-хана и передали губернатору. Как доказательство подкупа матерью набоба приводилось ее собственное письмо с печатью, в котором она подтверждала уплату этих денег.
Гастингс, сжав губы, выслушал обвинительный акт до конца.
Францис заключил чтение предложением вызвать обвинителя, чтоб обвиняемый оправдался перед ним. Гастингс вскочил в негодовании.
— Я запретил Нункомару вход во дворец и не допущу его сюда, если б даже мне пришлось собственноручно убить его! Я никогда не поставлю себя на одну доску с таким негодяем, и подобная мысль никогда не пришла бы мне в голову по отношению к англичанину и джентльмену. Защищаться против безумного обвинения было бы ниже моего достоинства, и я не признаю права за советом судить председателя.
— Совет сам знает свои права, — возразил Францис, — и если почтенный губернатор отказывается от оправдания, то это не меняет нашей обязанности разъяснить дело. Предлагаю приступить к следствию.
— А я объявлю заседание оконченным и все, что будет предпринято по этому делу, незаконным и недействительным! — сказал Гастингс и твердой походкой вышел из зала. Барвель последовал за ним.
— Самое лучшее было бы арестовать этих людей и послать доклад в Лондон, — сказал он, войдя с Гастингсом в его кабинет.
Гастингс уже вполне овладел собой.
— Нет, мой друг, — ответил он с улыбкой, — это поставило бы их слишком высоко, а на меня могло бы бросить тень; подождем, что они еще предпримут.
— А если полковник Чампион возвратится? — спросил Барвель. — Если он послушается приказания совета?
Капитан Синдгэм вошел с официальным поклоном. Гастингс вопросительно взглянул на него.
— Приказание вашего превосходительства исполнено, полковник Чампион не возвратится!
Три члена совета продолжали заседание, несмотря на уход губернатора, они признали письмо и печать бегум Мунни подлинными, даже не допросив ее. Они решили также не допрашивать Риза-хана и вызвали указанных Нункомаром свидетелей, низших слуг муршидабадского двора, которые явились через несколько дней и клятвенно подтвердили все пункты обвинения.