Все это было от небрежения глупых кормщиков, «а таких была большая половина в караване», – прибавляет Петр (том II, стр. 410). Дальнейший поход был совершен не лучше. От Царицына войска шли степью, с необыкновенными затруднениями. Изнуренные уже солдаты должны были трое суток везти на себе орудия, снаряды и тяжести, потому что при войске находилось не более 500 конных и вовсе не было ни артиллерийских, ни обозных лошадей. К довершению всего в Паншине (казачий городок) обнаружился недостаток продовольствия, «от неисправности московских подрядчиков, которые вовсе на заботились о своевременной поставке запасов; соли не было ни фунта» (Устрялов, том II, стр. 230).
С такими-то приключениями добрались кое-как до Азова. Здесь Петр расположился, «на молитвах святых апостол, яко на камени утвердяся», по его выражению. Но уже при самом расположении войска оказалось, как оно еще плохо. Едва только Гордон с своею дивизиею успел занять назначенное ему возвышение, как турки открыли огонь и бросились на нашу конницу, которая тотчас же обратилась в бегство, впрочем, была поддержана пехотою. Историк прибавляет: «Летевшие ядра так испугали людей командных и даже полковников, что они просили своего генерала укрепиться шанцами». Гордон с трудом удерживал людей от малодушного бегства. В таком положении три дня дожидался он прибытия на позицию дивизий Лефорта и Головина. Что же их задержало? То, что у них не было повозок и телег, и потому, чтобы они могли подняться, нужно было привезти им повозки из Гордонова лагеря, что посреди многочисленной неприятельской конницы исполнить было довольно затруднительно.
Петр и Гордон действовали неутомимо; казаки отличались храбростью. Последние много подвинули вперед дело осады, овладевши двумя турецкими каланчами, в трех верстах выше Азова, на обоих берегах Дона. Но масса войска не стала от того лучше. На другой день после взятия каланчей турки привели в ужас русских, напав на них в то время, как они отдыхали после обеда – «обычай, которому мы не изменяли ни дома, ни в стане военном», – по замечанию историка. Гордон пишет при этом: «Стрельцы и солдаты, испуганные нападением, рассеялись по полю в паническом страхе, какого я в жизнь мою не видывал». Следствием этого страха было занятие турками нашего редута, который, впрочем, потом отбит был новыми подоспевшими полками. Гордон предлагал много мер для лучшего успеха осады, но его не слушали и поступали так, что всё как будто бы шутили. Даже и на деле оставляли Гордона без подкрепления, так что однажды часть отряда Гордона спасена была только внезапным отступлением чем-то обманутых турок. «Это неожиданное отступление, – замечает Гордон, – спасло нас от большой беды: отряд наш, бывший на другой стороне, не имел никакой защиты, кроме рогаток». Наши генералы заметно скучали и трусили ратного дела. В конце июля они посылали даже письмо к паше, «пытаясь склонить его к сдаче города предложением ему