(выражение Сахарова — [2], с. 91), носителем которой является СССР, и, создавая и совершенствуя советские ядерные вооружения, был убежден, что выполняет историческую миссию, действует в ситуации крайней необходимости: силы реакции играют с огнем, угрожают нам, нашей социалистической Родине страшным оружием; отвести беду, запугать зверя — разве это не священный патриотический долг?
«Во Вьетнаме силы реакции не надеются на желательный для них исход народного волеизъявления, применяют силу военного давления, нарушают все правовые и моральные нормы, совершают вопиющие преступления против человечности. Целый народ приносится в жертву предполагаемой задаче остановки «коммунистического потопа». От американского народа пытаются скрыть роль соображений личного и партийного престижа, цинизм и жестокость, бесперспективность и неэффективность антикоммунистических задач американской политики во Вьетнаме, вред этой войны для истинных целей американского народа, которые совпадают с общечеловеческими задачами укрепления мирного сосуществования» ([2], с. 17).
Многое здесь правда. Ужасная это была война и бездарная. И ужасен был ее конец — от нарушения Северным Вьетнамом Парижских соглашений до полпотовщины с ее трехмиллионной камбоджийской Катастрофой. «Воевать надо было иначе», — сказал как-то (много позже, в середине 70-х) Андрей Дмитриевич. «Политическое давление на СССР с целью не допустить поставок оружия Северному Вьетнаму, своевременная посылка мощного экспедиционного корпуса, привлечение ООН, более эффективная экономическая помощь, привлечение других азиатских и европейских стран — все это могло повлиять на ход событий, тем самым предупредить войну со всеми ее обоюдными ужасами» ([2], с. 131). Так писал Сахаров через 7 лет в книге «О стране и мире». Эволюция взглядов налицо.
Небольшое личное отступление. В начале августа 1968 г. мы с Андреем Дмитриевичем оказались в одном самолете, направляясь на международную гравитационную конференцию в Тбилиси. Из-за грозы над Главным Кавказским хребтом самолет посадили в Минеральных Водах, и мы провели ночь на стульях в аэропорту. (Хорошо помню, как Андрею Дмитриевичу предложили проследовать в небольшую гостиницу аэропорта вместе с летевшими на конференцию иностранными физиками и как он, поблагодарив, отказался, когда выяснилось, что для его спутника — простого советского физика — места в гостинице нет.) Незадолго перед этим я прочитал в самиздате «Размышления…» (мать моего друга Павла Василевского Майя Яновна Берзина распечатывала статью на машинке, и я имел возможность ее прочитать), а в июне мы с Павлом как раз закончили и запустили в самиздат (под псевдонимами) существенно более «антисоветскую», чем «Размышления…», статью «Время не ждет» (см. ниже). Так что поговорить хотелось, но не хотелось быть излишне навязчивым. Ведь мы тогда практически не были знакомы — для Андрея Дмитриевича я был сыном очень уважаемого им Льва Владимировича Альтшулера, виделись мы с ним перед этим только один раз, когда я в мае принес ему домой на Щукинский проезд свою диссертацию по общей теории относительности, которую он согласился оппонировать. Такого знакомства, очевидно, было все-таки недостаточно для ведения откровенных разговоров на рискованные темы. Тем не менее, оглянувшись и убедившись, что рядом с нами в зале ожидания никого нет, я в весьма сдержанных выражениях сказал, что абзацы в «Размышлениях…», посвященные вьетнамской войне, мне не понравились своей однозначно антиамериканской направленностью. Интересен ответ Сахарова. Он согласился, что все не так просто с вьетнамской войной, но добавил, что отрицание или даже просто критическое обсуждение еще и этого идейного стереотипа означало бы полное отторжение от потенциального читателя; в работе и без того достаточно способных отпугнуть непривычных идей, а он надеется, что «Размышления…» будут прочитаны и услышаны советской интеллектуальной, научной элитой.