Мысль о существовании в СССР ВПК — наподобие американского, но более влиятельного — я впервые услышал в 1967 г. от моего друга, математика Павла Василевского. Он сам до этого додумался, но, по-видимому, не без участия его отца, известного специалиста по экономической географии Леонида Исааковича Василевского (1904–1984). Величина реальных оборонных затрат СССР всегда была самой важной государственной тайной. В этой связи любопытно высказывание М. С. Горбачева, сделанное в 1990 г. и относящееся к 1983 г.: «И нас с Н. И. Рыжковым и В. И. Долгих не подпустили к бюджету, к данным о военных расходах. А ведь я был в то время членом политбюро, ведшим и заседания Секретариата ЦК» («Правда», 10 декабря 1990 г.). Столь знакомое гражданам СССР состояние перманентной мобилизации несомненно означало, что доля годового национального дохода СССР, идущая на военные цели, очень велика. Как мы увидим ниже, в 1969 г. она составляла фантастическую величину — более 40% (без учета военного строительства). За этой сухой цифрой — очень многое, вся наша новейшая история.
Начиная с 1990 г. в печати стали появляться данные о феноменальном уровне милитаризации экономики СССР: «Монстр», «Носорог в лодке», проскальзывают цифры (обычно со ссылкой на западные источники), показывающие, что доля военной продукции в индустрии — более 70%, а военные расходы в общем экономическом балансе бывшего СССР составляют 35–40 %. «На ВПК прямо или косвенно по-прежнему «завязано» около 80% промышленности РФ, 70% ее населения, 12 млн. лучших научных, технических, управленческих, рабочих и иных кадров» — из редакционной статьи «Трудный альянс с оборонкой» («Финансовые известия», 19 апреля 1994 г.). В статье 1997 г. [4] (на этот новейший источник мне после доклада на конференции указал В. М. Долгий-Рапопорт) утверждается, что в 1989 г. текущие военные расходы СССР совместно с «оборонной» частью капитальных вложений «достигли умопомрачительных цифр… 73,1% от произведенного национального дохода». Но до 90-го, тем более четверть века назад, все было «темно», согласно самым «оголтелым» оценкам (читал про них в «Правде») доля военных затрат составляла 19% от национального дохода СССР, и это считалось у них много — против американских 10%. Ничего они в нас не понимали, мерили на свой аршин и постигнуть наши богатырские возможности не могли.
В 1968–1971 гг. мы с Павлом Василевским временно переквалифицировались из физиков-математиков в политологов-экономистов и написали две статьи для самиздата [5,6]. Работы подписаны различными псевдонимами, «Ленинград» — тоже для конспирации. Что делать! У каждого из нас была семья, каждый из нас сознавал, что малейшая утечка информации о реальном авторстве приведет к немедленным тяжелым последствиям. (Эпоха открытых писем наступила для меня значительно позже; Павел Василевский в 1973 г. эмигрировал, сейчас живет в США). В редактуре, обсуждении обеих статей принимали участие родители Павла — Л. И. Василевский и М. Я. Берзина, другие члены его семьи, наш друг Лев Левитин (ныне профессор математики Бостонского университета) и мой двоюродный брат, художник Максим Дубах, который все и отпечатал на специально купленных, а потом уничтоженных машинках. Все экземпляры забрасывались в самиздат, у себя не оставляли ничего, так как к проблеме «гигиены» (конспирации) мы, как я уже сказал, подходили очень ответственно. Пользуюсь случаем выразить благодарность моей жене Ларисе Миллер и жене Павла Алисе Рудаковой, которые, хорошо зная о нашей рискованной деятельности, ни одного лишнего слова никому не сказали и, чем могли, помогали.