В гражданской одежде я чувствовала себя неловко. Не то, чтобы я никогда ее не носила, но я никогда не чувствовала себя до конца собой, если на мне не было формы.
Даже та часть меня, которая, как все говорили, не принадлежала армии – часть, спрятанная в самой глубине души – даже она чувствовала себя, как дома, в одежде цвета хаки или в голубом. Другая половинка моего сердца тоже носит униформу, за исключением тех нескольких часов раз в две-три недели, когда мы обе в увольнении в одно и то же время и можем рискнуть, надеясь, что никто нас не заметит. Тогда мы скрываем символы нашей гордости и нашего долга, но только лишь затем, чтобы проявить нашу любовь. И хотя этого недостаточно, чтобы защитить нас, на этот риск мы идем осознанно.
В самый первый раз, когда я увидела ее на плацу, она была при полном параде – плечи назад, голова высоко поднята, короткие, густые, выгоревшие на солнце волосы едва умещаются под фуражкой. Один взгляд – и я поняла. Я поняла что она, с ее дерзкой усмешкой и пристальными темными глазами станет частью моего будущего. Я не знала, когда это будет и как. Я просто знала, что так будет. А потом я стала ждать. Она видела, как я смотрю на нее, а я видела, как она смотрит на меня. Мы переглядывались в столовой; вспышка узнавания озаряла ее лицо, когда я входила в комнату; наши улыбки длились чуть дольше, чем следовало бы, когда мы проходили друг мимо друга в коридоре. Ожидание и взгляды, агония и экстаз.
Наступил момент, когда я больше уже не могла отвлечь себя работой, мои мысли заполонила она. Я воображала себе, как она двигается – так легко, грациозно и самоуверенно, я представляла себе, как она смеется – удивительно свободно и радостно, я вспоминала, как она оборачивается и замирает, не сводя с меня глаз, на доли секунды, которые, кажется, длятся вечность. Я думала о том, как ее кожа будет ощущаться на кончиках моих пальцев, на моих губах, на моем языке. Я думала о ее запахе – свежем и чистом, как утренний дождь, а потом, после того, как мы займемся любовью – густом, теплом и насыщенном, как летний вечер на закате дня.
Я думала о ней. Я думала о ней. До тех пор, пока уже не могла отличить мечту от яви.
– У тебя такие печальные глаза, – сказала она однажды утром, когда мы стояли чуть в стороне от остальных в ожидании брифинга. – О чем ты думаешь?
– О тебе, – слова вырвались сами собой, и я не могла взять их назад.
– И ты поэтому такая печальная?
Ее голос был настолько нежным, что мне захотелось расплакаться. Вместо этого я улыбнулась и покачала головой.