– Ты пытаешься убить меня? – спросил Миро, вернее, попытался спросить – она целовала его в губы, и потому ему было трудно выговаривать слова. Наконец он сдался и ответил ей долгим и крепким поцелуем. Она оторвалась от него.
– Ты становишься сладострастен, – сказала Кванда.
– Со мной так всегда случается, когда в лесу меня атакуют юные девушки.
– Спусти пары́, Миро, нам еще долго идти. – Она ухватила его за пояс, притянула к себе, поцеловала снова. – Должно пройти два года, прежде чем ты сможешь жениться без согласия твоей матери.
Миро даже не пытался спорить. Ему было глубоко плевать на запреты священников, но он понимал, насколько необходимы такому маленькому поселению, как Милагре, жесткие брачные обычаи. Большие и стабильные общества могут позволить себе терпеть разумное количество несанкционированных личных отношений, но Милагре слишком мал. Квандой руководила вера, Миро – практические соображения, а потому, несмотря на тысячи возможностей, они были целомудренны, как монахи. Хотя, если бы Миро узнал, что им и в браке придется соблюдать целомудрие, как монахам ордена Фильос, девственность Кванды оказалась бы в непосредственной опасности.
– Этот Голос… – начала Кванда. – Ты знаешь, что́ я думаю о его приходе сюда?
– Сейчас в тебе говорит католицизм, а не разум.
Он попытался поцеловать ее в губы, но она опустила лицо, и он страстно поцеловал ее в нос. Она рассмеялась и высвободилась из объятий.
– Ты неуклюж, Миро, твои действия оскорбительны. – Она вытерла мокрый нос рукавом. – Мы уже послали к чертовой матери научный метод, когда начали помогать свинксам повышать их уровень жизни. У нас есть еще десять, может, двадцать лет, прежде чем результаты нашей деятельности станут заметны со спутников. К тому времени мы, наверное, успеем закрепить перемены. Но у нас не будет шансов, если мы посвятим в проект постороннего. Он кому-нибудь расскажет.
– Может быть, а может быть, и нет. Ты же знаешь, я тоже когда-то был посторонним.
– Посторонним, но не чужаком.
– Ты должна была видеть его прошлой ночью, Кванда. Сначала с Грего, а потом когда Квара проснулась в слезах…
– Одинокие, несчастные дети – что это доказывает?
– И Эла. Смеющаяся. И Ольяду – он на самом деле включился в семью.
– Квим?
– Перестал требовать, чтобы неверующий убирался прочь.
– Я рада за твою семью, Миро. Надеюсь, он сумеет исцелить их. Действительно надеюсь. Я вижу, ты изменился, в тебе появилась… надежда? Но не приводи его сюда.
Миро втянул щеку, пожевал ее, затем отошел. Кванда кинулась за ним, поймала за руку. Они уже выбрались на открытое место, но между ними и воротами стояло дерево Корнероя.