Чувства юмора у Фридмана не было. А у какого злого человека оно есть? Он смотрел на меня, соображая, ударю я или нет. Кулаки его угрожающе сжимались и разжимались.
— Вайс всем говорил, что хотел вас нанять.
— Но он этого не сделал. За что его разыскивают?
Фридман зло рассмеялся.
— Однажды этого еврея повесят, запомните.
Фридман почему-то решил, что его миссия — уничтожить всех правонарушителей среди своих еврейских сограждан. Так сказать, самозванный родовой мститель.
— Почему? — еще раз спросил я.
— Он последняя дрянь, вошь, кусок собачьего жира. Если вы увидите его или услышите о нем, сразу сообщите об этом мне. И поскорее. И только мне. Никому другому.
— Даже если бы он лично убил Моисея, вам я об этом сказал бы последнему, — хладнокровно заметил я. — И притом мне было бы куда приятнее, если бы он добрался до городской тюрьмы на своих двоих и на собственной тяге.
Фридман на деле не мог мне ничем навредить, пока у меня нормальные отношения с управлением и моим собственным полицейским участком. Он еще несколько раз сжал и разжал свои кулаки и исчез. Дверь он захлопнул.
Соседи громко запротестовали, но я едва их слышал. Я думал о Сэмми Вайсе. Фридман не сказал, что ищет Вайса, потому что Вайс избил человека — и притом богатого.
* * *
Институт судебной медицины Нью-Йорка находится на Ист-Сайде у реки, между больницей Бельвью и новым зданием медицинского факультета Нью-йоркского университета. Снова пошел снег, он клубился над рекой, как туман. Я спустился вниз в помещение для вскрытий.
Митч О’Двайер был на ночном дежурстве. На одном и і восьми столов лежал прикрытый труп. Покойник на молу жилой комнаты не приводит меня в такой ужас, как труп на столе для вскрытия. По-видимому, в морге пугает безличность смерти.
Митч О’Двайер поднял на меня глаза.
— Ты кого-то ищешь, Дэн?
— Нет ли у тебя здесь некоего Джонатана Редфорда III, Митч?
Как бы ни был богат человек, если он в Нью-Йорке умирает неестественной смертью, то обязательно попадает на стол для вскрытия. Городской центр в компетенции морга Института судебной медицины, и Митч О’Двайер прикреплял бирки к запястьям самых невероятных покойников.
— Есть, — ответил Митч. — Я помню именно Третьего.
Я, в общем-то, не удивился, иначе я вряд ли оказался бы здесь, в морге.
— Могу я его увидеть, Митч?
— Но только быстро, сейчас могут прийти врачи.
В морге сто двадцать восемь камер, Нью-Йорк — большой и жестокий город. В ящике, который открыл Митч, находился мускулистый мужчина среднего роста, примерно лет пятидесяти. Он должен был хорошо смотреться — с пропорциональными чертами лица, густыми седыми волосами, внушительной бородой, маленькими глазами и узким жестким ртом. Вайс был прав. Редфорд выглядел богатым и непреклонным, как старый кайзер Вильгельм.