В личной жизни рав Хаим Воложинский терпимо относился к хасидам, и они даже учились в его иешиве. Религиозная борьба в начале девятнадцатого века постепенно затихала. Во многих общинах хасиды и их противники мирно жили рядом, бок о бок, молились в разных синагогах, содержали отдельно раввинов, канторов, резников и учителей. Со временем хасидский способ убоя скота был принят повсеместно, и кое-где уже справляли свадьбы, на которых женили своих детей на детях бывших противников.
Все хасиды группировались вокруг цадиков, которых они называли с великим почтением "ребе" - учитель. У каждого цадика были свои последователи: они защищали друг друга, помогали в беде и были преданы своему "ребе". "Хасиды образуют между собой самое образцовое братство, - писал современник, - перед которым бледнеют всякое родство и дружба. Хасид не задумается отдать свой последний грош, если благо группы или даже одного из ее членов этого потребует… Это братство у них доходит до того, что понятия о превосходстве богатого над бедным, высшего над низшим у них вовсе не существуют… Все они равны перед трибуналом цадика, и он один только возвышается над общим уровнем: ему одному воздается почет, слава и величие". Вера во всемогущество цадика порождала у хасидов спокойствие и веселие. Излишнее беспокойство о завтрашнем дне считалось как бы выражением недоверия к самому Богу, который непременно обеспечит человека всем необходимым, если только этот человек будет всеми силами и разумом служить Всевышнему. Это вечное упование на Бога и постоянная жизнерадостность помогали хасидам в тяжелой, нищей и беспросветной жизни черты оседлости, спасали от отчаяния и добавляли бодрости и оптимизма.
Цадик жил обычно в маленьком местечке, и к нему съезжались отовсюду его хасиды, чтобы увидеть своего учителя. Эти поездки к "ребе" считались обязательными, по меньшей мере - раз в году, и одно только лицезрение цадика возвышало душу хасида. Некоторые приходили к цадику пешком, иногда за сотни верст, и ждали по несколько дней, пока их допустят к "ребе", потому что верили безоговорочно, что цадик может исцелять больных, избавлять от надвигающейся опасности, помогать в беде, быть заступником перед Богом и просителем за свой народ. Стоило ему сказать бесплодной женщине: "В будущем году ты обнимешь сына", - и так непременно происходило. Многие хасиды подолгу жили возле своего цадика, слушали его проповеди, совместно молились и во время долгих, шумных и задушевных застолий "прогоняли уныние священным веселием". В субботние дни самые почетные гости садились за стол вместе с цадиком, а все остальные посетители стояли вокруг и дожидались конца трапезы, чтобы разобрать и съесть остатки со стола, освященного присутствием "ребе". Некоторые даже отвозили эти остатки домой, для своих близких, потому что верили в их целебную силу. После трапезы на исходе субботы "ребе" читал проповедь, потрясая сердца слушателей. Временами он начинал восторженно петь какой-нибудь религиозный гимн, хасиды вторили ему, танцевали, заражались общим восторгом, ощущали общение с Богом через своего цадика.