Плохое общее состояние раненого было вызвано не большой потерей крови, а сильным нервным шоком. Очевидно, пуля повредила некоторые важные вегетативные нервные стволы и теперь давила на кровеносный сосуд или на другой нервный ствол. Я осторожно ввел в раневой канал тупой пинцет, ухватил пулю и смог без особых усилий извлечь ее. Кровотечение из пулевого канала усилилось, однако оно было чисто венозным. Мы приподняли раненого и наложили на шею легкую давящую повязку, чтобы остановить кровотечение. К сожалению, его общее состояние продолжало ухудшаться. Я распорядился подготовить шприц с кардиазолом, чтобы поддержать сердце и кровообращение. Однако, когда после наложения повязки мы осторожно опустили Земмельмайера на солому, сделав несколько слабых вдохов, он совсем перестал дышать. Я тотчас ввел в вену на руке кардиазол, однако все было напрасно. Когда я приложил к груди раненого стетоскоп, чтобы прослушать сердце, оно уже не билось.
– Скончался! – вырвалось у меня.
Мюллер и Генрих удивленно смотрели на меня.
– Скончался? – повторил Генрих.
– Паралич сердца! Попытаемся сделать внутрисердечную инъекцию! Укол прямо в сердце! Это последний наш шанс спасти его! Быстро, Мюллер! Десятисантиметровую иглу и один кубик супраренина… Генрих! Йодный тампон! Быстро! Быстро!!
Я смазал йодом область сердца. В тот же самый момент, когда я отбросил тампон в сторону, Мюллер подал мне шприц с насаженной на него длинной тонкой иглой.
Я ввел иглу в четвертое межреберное пространство слева, непосредственно рядом с грудиной. Жизнь солдата зависела от того, удастся ли мне с первого раза попасть в сердечную мышцу. Я осторожно направил иглу с обратной стороны грудины вниз. На глубине около двух с половиной сантиметров почувствовал легкое сопротивление: именно здесь должна была находиться сердечная мышца! Я ввел в нее иглу и в качестве доброго знака мог констатировать, что вследствие механического раздражения уколом сердце сжалось. Я продолжал вводить иглу все глубже и глубже. Игла погрузилась примерно на пять сантиметров и должна была находиться в правом желудочке сердца. Чтобы проверить, правильно ли располагалась игла, я отсосал своим шприцем немного темной, венозной крови, которая смешалась с супраренином. Тогда я медленно ввел в сердце эту смесь супраренина и крови и вытащил иглу. Средство для оживления сердца находилось теперь в нужном месте. Но было ли оно достаточно сильным, чтобы преодолеть паралич?
– Генрих, искусственное дыхание!
Он начал проводить искусственную вентиляцию легких, а я – внешний массаж сердца. Потом я снова приложил свой стетоскоп к груди Земмельмайера. Действительно! Я уловил слабый, едва слышимый стук. Сердце снова заработало! Случилось то, о чем мы молились.