С расстояния в один километр все еще продолжавшийся бой за Щитниково походил на сцену из какого-нибудь фильма о войне. Два дома пылали ярким пламенем. Светлое сияние на горизонте возвещало о приближающемся рассвете. Над деревней, за которую шел бой, кружилось в причудливом танце множество осветительных и сигнальных ракет. Судя по всему, бойцы Кагенека находились уже в пятидесяти метрах от окруженной группы Маленького Беккера.
Через полчаса марша мы вышли на хорошо укатанную обледеневшую дорогу, которая вела на Терпилово. Наша колонна медленно тащилась в жуткий холод по этой скользкой дороге. Некоторые из моих раненых уже находились на грани физического истощения и с огромным трудом переставляли ноги только благодаря помощи своих товарищей. Раненые со здоровыми ногами поддерживали тех, кто с трудом мог ходить. У одного из них было прострелено бедро, и, несмотря на укол морфия, он должен был испытывать ужасную боль при каждом шаге. В конце концов я приказал Наташе помочь ему. Пусть вражеская шпионка сделает хоть что-то полезное для наших солдат! Мы с ней подхватили раненного в бедро солдата под руки, и, преодолевая боль, он заковылял дальше.
Прежде чем свернуть на дорогу к сборному пункту раненых, я бросил еще один взгляд на Щитниково. Теперь боевые действия велись только в восточной части деревни. Наша артиллерия снова вела огонь по опушке леса, находившегося за деревней. Это означало, что она отрезала путь отступления разгромленному неприятелю. Очевидно, группы Кагенека и Беккера сумели соединиться и теперь совместными усилиями оттесняли русских назад в лес, откуда те и пришли.
Мои раненые доковыляли до сборного пункта. Их быстро разместили в теплом помещении, где были соломенные подстилки, на которые они тотчас попадали в изнеможении. Скоро их отвезут на санитарных машинах дальше в тыл. Поскольку напряжение последних часов спало, многие из них от усталости тотчас забылись тяжелым сном.
– А что же мне делать с тобой? – спросил я стоящую рядом со мной Наташу.
– Я не знаю! – ответила она мне с улыбкой, которую при иных обстоятельствах можно было бы назвать обворожительной.
Мы вышли на улицу. На востоке уже забрезжил рассвет.
– Интересно, русские обращаются с нашими шпионами так же хорошо, как мы обошлись с тобой?
– Я же вам говорила, герр доктор, что спасаюсь от комиссаров! Почему вы мне не верите?
Она посмотрела на меня и с улыбкой приблизилась ко мне вплотную. Я взял ее за плечи и остановил на расстоянии вытянутых рук.
– Я очень рад, девочка, что мне не пришлось быть твоим судьей! А теперь отправляйся в тыл, в очень, очень далекий тыл, и держись подальше от линии фронта, если тебе дорога твоя жизнь! Ну а если ты вернешься к своим большевикам, тогда расскажи им, как гуманно с тобой обошлись немцы!