– Как я могу приказать врачу остаться с ранеными, если точно знаю, что русские расправятся с ним и с его пациентами? – не скрывая своего возмущения, спросил меня Шульц. – Либо удастся, бог его знает, каким образом, эвакуировать в тыл всех раненых, либо мне придется самому остаться с ними! Другого выхода я не вижу!
– Сколько у нас еще времени, герр оберштабсарцт? – спросил я.
– Не очень много! Русские уже почти здесь!
Шульц на минуту задумался.
– Я просил полковника Беккера остаться в городе со своим полком и как можно дольше сдерживать противника! Большинство других подразделений уже дали деру! – с горечью добавил он.
Беккер немедленно взялся за выполнение этого трудного задания, хотя в его распоряжении находились лишь его понесший большие потери полк и жалкие остатки нескольких других частей. Он приказал немедленно заблокировать все подъезды к Старице. 3-й батальон получил задание занять маленькую деревушку Буково (Букрово), расположенную в трех километрах северо-западнее города, и обеспечить прикрытие нашего полностью открытого левого фланга. Я не пошел с товарищами из нашего батальона, а сказал Ламмердингу, что позднее догоню их. Я был гораздо нужнее здесь, чтобы помочь оберштабсарцту Шульцу.
В эту ночь в Старице царила паника. Все еще остававшиеся в городе тыловые подразделения впервые ощутили близость фронта и, в отличие от боевых частей, искали спасение прежде всего в бегстве. При свете горящих домов мы реквизировали любое подходящее транспортное средство, которое только смогли раздобыть в приговоренном к смерти городе. Если время от времени какой-нибудь водитель отказывался передать нам свой автомобиль, мы отбирали его под угрозой оружия. Каждое транспортное средство на конной или моторной тяге, все имевшиеся в нашем распоряжении сани, даже лафеты пушек и пехотных орудий до отказа загружались ранеными. Солдаты с такими тяжелыми ранениями, что в обычных условиях из-за ужасных болей к ним было даже страшно прикоснуться, сейчас охотно соглашались, завернувшись в одеяло, трястись на передках артиллерийских орудий. Раненые с переломами сидели на повозках или ехали верхом на неоседланных упряжных лошадях. Мы устраивали импровизированные сидячие и лежачие места, а в крайнем случае делали раненым уколы морфия. Никто не задавался вопросом, насколько высоки были шансы раненого пережить такую эвакуацию в лютый холод. Все раненые были готовы пойти на любой риск, лишь бы не попасть в руки большевиков!
К 2 часам ночи мы наконец справились! На перевязочном пункте оставались только около двухсот легкораненых – всех остальных уже везли в Ржев. Большинство из этих двухсот оставшихся раненых при необходимости были в состоянии самостоятельно пройти часть пути пешком. Тем самым даже при внезапном прорыве противника ни один раненый не находился больше в опасности. Теперь нам уже не нужно было никого оставлять специалистам Красной армии по убийству выстрелом в затылок.