– Руки вверх!
Мы медленно подняли руки вверх и оказались пленниками наших парашютистов-десантников. Направив свои автоматы нам в живот, они приказали нам сесть в сани и повернули назад в Малахово. Правда, когда я бросил им в лицо типично немецкое грубое ругательство, показалось, что они были готовы допустить, что мы настоящие немцы и их боевые товарищи из Гридино. Во всяком случае, они уже не так воинственно угрожали нам с Генрихом своими автоматами. Прибыв в Малахово, они отвели нас к своему командиру, который меня знал и принес тысячу извинений за недоразумение. Но мы со своей стороны могли бы тоже искренне поблагодарить его за поездку в санях. Это было гораздо приятнее, чем шагать пешком по заснеженной дороге.
Потом мы отправились сначала к полковнику Беккеру. У него оказалось сильное левостороннее воспаление легких, и его состояние было очень серьезным. Я обещал завтра утром снова зайти к нему и еще раз внимательно осмотреть.
Когда я, стараясь не шуметь, прошмыгнул на командный пункт 3-го батальона, мои старые товарищи встретили меня богатырским храпом. Но Ноак и престарелый оберштабсарцт Вольпиус, которого в мое отсутствие каким-то ветром опять занесло в наш батальон, сердечно встретили меня. Я крепко пожал им руки, выпил кружку воды из растопленного снега и с огромным удовольствием опустился на любезно предоставленный соломенный тюфяк. Мне надо было прежде всего хорошенько выспаться, чтобы ужасы, пережитые в Гридино, стерлись из моей памяти.
Однако, когда я с затекшими конечностями проснулся в мирной тишине раннего утра, ожесточенные бои и яростные рукопашные схватки, пережитые мной в Гридино, все еще оставались яркими воспоминаниями в моей памяти. На этом участке фронта длиной всего лишь два километра за короткий период с 2 по 17 января 1942 года полегло более 3 тысяч солдат – как немцев, так и русских. Зато как же хорошо было в Малахово, в каких-то пяти километрах от переднего края!
Мы снова находились в совершенно ином мире, спокойная жизнь которого нарушалась только взрывами случайно залетавших снарядов или авиабомб, которые время от времени сбрасывал наугад какой-нибудь сбившийся с курса вражеский самолет. Престарелый оберштабсарцт Вольпиус мог каждую ночь ложиться спать, будучи практически совершенно уверенным в том, что его храп до следующего утра ничто не нарушит. Ему не нужно было вскакивать с теплой постели от внезапного, громкого крика «Тревога!», не нужно было ночью выбегать на лютый мороз, он не видел серебристого сияния осветительных ракет и не вглядывался в налитые кровью белки глаз противника во время рукопашной схватки.