Внезапно лицо старика стало серьезным и даже сердитым.
— Речь, разумеется, не о том, что он сделал что-то не так, — заметил он в защиту Арвида Баклюнда.
Ребекка тоже прекратила смеяться.
— По крайней мере, он все имел под рукой, — продолжал Сиввинг. — Конечно, он мог бы хранить дрова в сарае, как и любой нормальный человек. Выйти в одно прекрасное утро за ними на улицу, поскользнуться и сломать себе ногу — на старости-то лет! — и уже никогда не вернуться домой, а провести остаток дней в каком-нибудь стационаре. Хорошо смеяться, когда ты молод и полон сил… — Он с громким стуком поставил чугунную сковородку на стол. — Давай есть!
Они положили в тарелки по куску масла, по ложке с верхом брусничного соуса и куску жареной свинины. Ели молча.
«Он боится», — думала Ребекка.
Она давно хотела пообещать ему, что никогда не вернется в Стокгольм, что будет убирать снег у него во дворе и покупать ему продукты, когда это потребуется.
«Я не оставлю тебя, — думала Ребекка, наблюдая, как Сиввинг крупными глотками осушает свой стакан молока, — ведь и ты в свое время позаботился о бабушке». С этой мыслью она принялась резать хлеб, скребя ножом по тарелке.
Ребекка бросила бабушку и уехала в город, в то время как Сиввинг убирал снег у нее во дворе и развлекал ее разговорами. И все это несмотря на то, что под конец старушка стала несносной и часто выговаривала Сиввингу за то, что он плохо работает.
«Я позабочусь о тебе, — думала Ребекка. — Я сделаю все, как ты».
— Что за слушание было у меня в прошлую пятницу! — начала она.
Сиввинг не отвечал. Все еще в подавленном настроении он пил молоко, ел мясо и будто ничего не слышал.
— Речь шла о сексуальной агрессии, — как ни в чем не бывало продолжала Ребекка. — Обвиняемый звонил двум сотрудницам службы занятости и онанировал во время разговора. Одной даме перевалило за пятьдесят, другой — за шестьдесят, и обе они до смерти боялись встречи с обвиняемым. Думали, что при виде их — скажем, если доведется столкнуться где-нибудь в магазине «Консум», — он немедленно на них набросится. И вот я потребовала, чтобы дам допросили в отсутствие обвиняемого.
— И что это значит? — поинтересовался Сиввинг.
Он злился на себя за то, что спрашивает, но любопытство пересилило.
— Он сидел в отдельной комнате и слушал их показания, не имея возможности их видеть. Боже, как же мне было с ними тяжело! Пришлось надавить на старушек как следует, чтобы доказать факт наличия секса по принуждению. Помимо всего прочего, я спросила их, почему они решили, что он онанировал.
Ребекка остановилась, чтобы запихнуть в рот большой кусок мяса. Она жевала не спеша, а Сиввинг совсем прекратил есть и ждал продолжения.