Давид и Мартин сидели на огромных камнях волнореза, метров на сто вдающегося в океан.
– Потом я жил с двумя поляками, в каком-то гараже, – Мартин затянулся так крепко, что огонек подобрался к самому фильтру. Выпустив струю дыма, щелчком отбросил окурок. Поднялся.
Ему – тридцать четыре года. Невысокого роста, в джинсовом костюме и черных ботинках. На голове – несмотря на то, что июнь, тепло и хорошо на пляже, – серая шапочка с длинным козырьком. Если присмотреться повнимательней, туловище чуть перекошено вправо, и ходит, слегка прихрамывая. Это после травмы: автомобиль сшиб Мартина, когда он просил милостыню. В машине сидели веселые ребятки, пьяные, наверное, после вечеринки, вот Мартин-попрошайка и очутился на бровке, с поломанной ногой и сотрясением мозга.
Его лицо – грубое, мясистое, черты тяжелые, словно вырублены топором: вздернутый нос с широкими ноздрями, круглый подбородок со шрамом и щетиной, толстые губы. Лба не видно, поскольку шапочка. Типичное лицо селюка-славянина, хоть чех и, вроде бы, должен быть поутонченней. Ах да, глаза обычные, серые, мутноватые, в красных прожилках – больные глаза. Словом, лицо алкоголика, хоть Мартин не пьет уже больше года. Но долгие годы тяжелого пьянства из жизни не вычеркнешь. А что сквозит в лице алкоголика? – отупение, пустота, отчаяние. Это не изглаживается, во всяком случае, за один год.
Но, странное дело, под полуокаменевшей маской ханыги живо и другое лицо. Когда Мартин улыбается, его лицо раздвигается, вмиг добреет, под этим добродушием проглядывают еще и хитринка, и лукавство. А Мартин задумчивый смотрится философом, погруженным в свою «думку». Думки, кстати, у него крепкие – от жизни, хотя часто болтает без умолку, бубнит что-то на чешско-польско-русском наречии. Давид к этому бормотанию привык. Он знает, что у Мартина это – от пожизненного одиночества.
Давид не всегда-то и вслушивается, о чем Мартин бу-бу-бубнит. Признаться, и не все понимает. Но он знает – Мартину нужен терпеливый слушатель. Если бы вместо Давида рядом стоял, скажем, глухонемой индус, Мартин бубнил бы точно так же, рассказывая о своих житейских проблемах: на работе босс – постоянно норовит обмануть; хозяйка дома, где он снимает чердак, – полячка Ванда, обжора и неряха; его родители в Чехии болеют; он хочет купить попугая и т. д.
– Смотри, крыса, – Мартин проводил взглядом крысу, выбежавшую из урны и темным мохнатым комком покатившуюся по песку.
– Да, – отозвался Давид, переведя взгляд с крысы на Мартина.