Вот это уже интересно, подумал я, видно действительно, не все благополучно в тутошнем государстве! А тем временем, здоровяк в серебристом продолжал:
- Когда в чьих то светлых, в кавычках, умах, возникла идея об использование их первых семи дней, в своих, безусловно благородных целях, а методы убеждения и уговоров потеряли всякие границы, после рассмотрения многих, отвратительных по своей наглости и грубости случаев, так называемого, добровольного перехода на сторону той, или иной группы единомышленников, совет достойнейших, постановил: Каждый рожденный, будь то девушка, или молодой человек, вроде нашего сегодняшнего юноши, которого кстати, зовут Алекс, появившись здесь, попадает под мою опеку! Я, Приторий , своей властью, гарантирую им полную неприкосновенность! До тех пор, пока каждый из них не разберется во всем том, что происходит здесь! И пока каждый из них, сам, добровольно, почеркиваю, добровольно, не зделает свой выбор! Хочу напомнить вам всем собравшимся, это постановление действует уже много лет, но так как достигших цели, с каждым годом становится все меньше, и поскольку за предыдущие пятьдесят лет к нам дошло не более двух десятков рожденных, а три последних года вообще никто не появлялся, кое-кто из особо ревностных, за это время мог забыть о постановлении совета касающигося правил поведения с новенькими! Посему, еще раз напоминаю, каждому из нас, стоит быть внимательными, и не нарушать правил, что же касается дальнейшей судьбы Алекса, то все что вас интересует, вы можете узнать на моей информационной линейке! Так же, все ваши вопросы и пожелания можете оставлять на главной линейке совета! А теперь, прошу всех собравшихся, еще раз, громко поприветствовать нашего новорожденного!
Таким образом, этот парень, решил совсем добить меня, потому что после его команды, раздался оглушительный хор, нет, рев:
- При-Вет!-Ству!-Ем! Затем, зазвучали громкие аплодисменты, и в меня опять, как совсем недавно, полетели охапки цветов, от чего мне снова зделалось дурно, голова моя закружилась, ноги подкосились так что я вот-вот готов был рухнуть к прелесным сандалиям моих, столь гостепреимных друзей.
Дальнейшее я помню плохо. Кажется кто-то вел меня куда-то. Меня о чем-то спрашивали, и я что-то отвечал, но все было как в тумане.
Всебя я пришел в какой-то большой комнате, держа в обеих руках, прозрачный сосуд с ярко зеленой житкостью, и недоумевая как сюда попал, растерянно заозирался.
В помещении напоминающем старинные, роскошные апартаменты, заставленном какой-то странной на вид мебелью, низенькими диванчиками, какими-то угловатыми, в тоже время, довольно изящными креслами и столиками, находились еще двое. Давешний мой провожатый, кажется Роман , и еще какой-то худощавый, темноволосый и востроглазый парень, одетый в такую же серебристую униформу. Заметив их снисходительные улыбки, я смутился. Мне вдруг стало стыдно за свою слабость. Поэтому поднеся к губам сосуд, что был в руках, я зделал приличный глоток. Житкость была прохладной, слегка горчила, и имела приторный, цветочный запах. А когда в моей голове окончательно прояснилось, и я вспомнил где я и что произошло со мной, руки мои, опять ослабели, так, что я едва не выронил кувшин, с зеленой жидкостью. Видя мое состояние, Роман приблизившись, акуратно взял из моих трясущихся пальцев сосуд, и водрузив его на не высокий, не то шкаф, не то комод, стоявший неподалеку, ссказал: